Разделы страницы

Произведения Сергея Сметанина

Писатели Югры

Сайты, поддерживаемые автором

Русский мир. Наблюдатели

Горюя и мечтая о развязке,
Прикрытые экранною бронёй,
Мы ждём, что в Краматорске и Славянске
Закончится карательный разбой.
Но мчатся дни по дьявольскому руслу,
Подобному удавочной петле,
А мы всё наблюдаем гибель русских,
Как будто нас несчётно на земле…

20.05.2014, Краснодарский край
Сергей Тимшин

"Не пишется... Вернее, не живётся..."

Не пишется... Вернее, не живётся
С тех пор, как где-то рядом льётся кровь.
И, если ужас сводок слышу вновь,
Подстреленною птицей сердце бьётся.

Друзья былые — новые враги?
Так быстро поменять своё обличье?
Определённо, дьявол души кличет,
Сбирая застарелые долги.

Где белое? Где чёрное? Во тьме
Как ниточка, дрожит дорога к свету.
Давать кому-то тщетные советы? —
Возможно. Если сам ты не в уме.

В смятении мне хочется понять,
Какая же неведомая сила
Порвала то, что раньше свято было
И реки жизни повернула вспять?

10.05.14
Журавушка

"Братья, восстанем за правое дело!.." (Перевод с украинского)
Леся Украинка

Братья, восстанем за правое дело!
У всех нас есть к правде единственный путь,
Единую мы исповедуем веру
И сердце одно распирает нам грудь.
Нас не поссорит измена лихая,
Мы не боимся ни кривд, ни обид.
На знамени нашем лишь правда святая
А братство — железо, в огне не горит.
Идите же к нам, кто за правое дело,
Кто принесёт в жертву сердце стократ,
Мы вместе пойдём к ослепительной цели.
Кто правды желает — наш искренний брат!

Леонид Адрианов

Российский писатель Николай Дорошенко

Запретный художник.

ГЛАВА ПЕРВАЯ, рассказывающая о том, как к торговцу Сумарину явился художник Шадрин, которого уже не должно быть.

На Тверской улице, ранее отличавшейся мрачноватой, почти в одну краску, имперской самодостаточностью, а теперь нетерпеливо изукрашенной рекламной мишурой, есть одна витрина, способная своим слишком уж незатейливым видом озадачить любого самого опытного дизайнера. На её широком подиуме, накрытом сереньким, словно бы наспех брошенным льняным полотном, укромно ютятся очень ветхий, весь в усохших остатках краски, этюдник и небольшая старинная рама, позади которой установлен кувшин с кистями, тоже бывшими в употреблении. А в верхней части витрины сияет молочно-белая вывеска, на которой строгим школьным курсивом начертано: «Художественный салон на Тверской. Выставка-продажа».

Впервые эту витрину я увидел года два назад, когда выпала мне надобность вместе с одним приятелем, весьма склонным к изобретению разного рода риторических фигур, прогуливаться от Пушкинской площади в сторону Белорусского вокзала. «Вот, обрати внимание, – не преминул заметить он, указывая на вдруг обнаруженную нами в самом центре столичного торгового царства столь очевидную аллегорию простодушия, – ежели торгуешь ты предметами, адресованными самой вечности, то тебе и не важно, как выглядит твоя витрина». Признав такое суждение почти остроумным, я, тем не менее, владельца худсалона представил себе не в виде самонадеянного негоцианта, а эдаким бородачом-художником, привыкшим работать сутками, выставляющим нечаянным своим гостям водку, колбасу и хлеб непременно на газету, чтобы остатки устроенного на скорую руку пира затем в этой же газете выбросить в мусоропровод.

Впрочем, Дмитрий Иванович Шадрин – единственный художник, многолетним знакомством с которым я дорожу до сих пор – ни в лучшие свои годы, когда только его имя было на устах у наиболее жадной к искусству столичной публики, ни в период своего «классического изгойства» («А у меня, если хочешь знать, начался период классического изгойства!» - сообщил он мне однажды по телефону с невеселой храбростью) отращивать бороду и закусывать с газеты не научился. Причина тому, однако, проста: его мастерская располагается в том же подъезде по улице Дорогомиловской, где и квартира; так что всегда, незримо и зримо, присутствует рядом с ним его тихенькая жена Даша, к которой он за четверть века их совместной жизни не утратил своей то беспомощной, то покровительственной привязанности.

Читать здесь:
Николай Дорошенко