В отсутствии фальши

Народ творит устами поэтов.

Юрий Кузнецов[¹]

Сто стихотворений и песен Олега Демченко представленные в рукописи новой книги «Незабудки» — мечта редактора. Требовательный к себе автор, на мой взгляд, очень серьёзно подошёл к рутинной работе подбора, составления, обеспечения соответствия друг другу частей будущего издания. Может быть, только главу «Вместо эпилога» я бы переместил в конец книги.

Несколько лет назад мне довелось в течение двух месяцев прослушать классическую музыку в исполнении симфонического оркестра музыкального училища в Сургуте, затем «Волшебную флейту» Моцарта в екатеринбургской филармонии, потом в филармонии Санкт-Петербурга того же Моцарта и Чайковского. Было что с чем сравнивать.

Впечатление от последнего концерта было настолько сильным, инструменты оркестра звучали настолько слаженно, что, казалось, в воздухе над зрительным залом формируются какие-то объёмные фигуры, невидимые глазом, но находящиеся где-то на грани физически ощутимого. То это было чем-то вроде гигантского воздушного шара, то Каменным Цветком величиной с городской фонтан, то чем-то взмывающим и разлетающимся меж колоннами, как стая птиц.

Как ни странно, это ничуть не мешало следить за содержанием музыкального произведения, сочувствовать заложенному в нем действию, наоборот, наполняло высоким чувство причастности к очень развитому, многостороннему взгляду на действительность, включая реальность за стенами. Уверен, что зал переживал это вместе со мной, потому что он разразился под занавес настоящим громом аплодисментов.

Точно так и рукопись «Незабудки» тоже произвела на меня незабываемое впечатление. Особенно ощутимо оно на фоне стихотворных публикаций в «толстых» журналах «Новый мир», «Знамя, «Октябрь», «Урал», в газетах «Литературная газета», «Литературная Россия», за выпусками которых я регулярно слежу уже не первый год.

Что можно о ней сказать? Во-первых, это замечательные стихи о любви. Всегда осторожно относился к этому жанру, зная прямо противоположные, порой взаимоисключающие подходы критиков к теме, прекрасно понимая всю субъективность, с которой они подходят к оценке произведений, рассчитанных на такое же прихотливое восприятие.

Любовь в изображении Олега Демченко это целый ряд любовных историй, признаний, рассуждений, упреков, сожалений, картин и эпизодов, отражённых в стихах.

«Любви все возрасты покорны», — помним мы слова из либретто «Евгения Онегина» — героям его лирики самое разное число лет, они находятся в самых разнообразных отношениях друг к другу. Он показывает зарождающуюся любовь девочки, подростка, отношения молодых влюблённых.

«Любовь зла...», говорит народная поговорка — вот вам лад и конфликты, переживаемые семейной парой, вот чувство, которое продолжает кружить уже седые головы, не слишком удачливые в любви.

Во-вторых, это чрезвычайно музыкальные стихи. Многое ли можно сказать о музыке? Музыку надо слушать. Стихи Олега Демченко пронизаны народной страстью к мелодии и гармонии. Богатейшая созвучиями аллитерация, повторы, цезуры, составные и полнозвучные рифмы, изысканные перебои ритма к услугам слушателя.

По словам автора — "...в поэзии, как в музыке – одна неверно взятая нота всю песню испортит."[²] Но в этом тексте ему удалось избежать фальшивых нот.

В каждом втором стихотворении Олега Леонтьевича происходит звуковое действие. Либо говорит, кричит, плачет кто-то из его героев, либо само стихотворение — страстный монолог, призыв к высказыванию, к ответу.

В стихах у него «поют сирены», «амуры бренчат на лире», гром у него «...поворчав...» уходит, «...как медведь», ласточки «счастливо смеются с высоты», листопад «шуршит, как глухая молва».

Лирическое стихотворение, кроме того, что оно выражает сердечное переживание, есть звуко-смысловая единица. Звуковая часть в нём не только представляет собой нечто важное, но зачастую выходит на первый план, причём является носителем дополнительного смысла, не выразимого больше ничем другим.

Разве можно чем-либо заменить звукопись, отражающую шорох, производимый остро отточенным лезвием рубанка по сухой поверхности обрабатываемой доски, как это сделано в стихах Демченко:

И рубанок шуршит: "Хороша,

хороша будет легкая лодка!"

«Сбил верстак я под хмурой сосной...»

В современной филологии широко обсуждается понятие перформатива: высказывания, равноценного поступку или действию. Звуковое представление строгания и отделения стружки, выраженное в двустишии, повторяющееся сочетание звуков «ш-р-ш», «х-р-ш», «х-р-ш», сменяемое на «л-г-к», «л-д-к» равноценно самому звуку этой плотницкой операции, что слышит ухо любого не совсем уж глухого человека.

К тому же разряду можно отнести стихи:

Не слыхать голосистой гармоники,

«Не слыхать голосистой гармоники...»

Печка жаром веселым

пышет — угли трещат,

а мне кажется, пчелы

над поляной жужжат.

«Вьется вьюга, играя...»

с любимых уст лавиной соловьи

сорвутся и восторгами упьются!

«Скажи мне, не из этих ли полян...»

...и, словно мед, томительно течет

твой ласковый, густой и сладкий голос.

«Любимая, ты вся — душистый мед...»

Шелком платья ты прошелестела,

«Май. Повсюду женщины с цветами...»

Женщина трещит скороговоркой

«Женщина на кухне…Что страшнее...»

И крикнул тебе я: «Вернись!»

«Вернись», — повторили деревья,

«Вернись», — повторили поля.

«И двери, скрипя, растворились...»

В последнем отрывке последовательно и достоверно изображен звук эха, которым отдаётся крик лирического героя. Но звуко-смысловая определённость поэтики Демченко не исчерпывается лишь этими примерами.

В очень многих его произведениях звучат полные драматизма речи лирических героев, захваченных порывом чувства. Это и стихотворение «Я пришел к пруду, закинул удочку...» в котором на четыре четверостишия приходится столько же разных высказываний, которые произносят четверо действующих лиц. И стихотворение «Без тебя» в котором озвучено не менее шести персон и явлений.

В двух вещах рефреном звучит просьба «Скажи...», троекратное повторение речевого оборота — характерный прием, очень заметный в сборнике «Незабудки».

Исследование книги показывает, что наслаждаться поэзией Олега Демченко, не обладая развитым слухом, всё равно, что смотреть кино с повязкой на глазах. Современный мир для него прежде всего звучащий мир и это звучание он с успехом передаёт читателю.

Вспоминается конструктивная реплика Юрия Кузнецова, которую он уронил в гостях у поэта Николая Дмитриева:

Слышишь: коса косит? — Он показал на настенные часы, секундная стрелка которых и правда производит звук вжи-кающей косы. Напиши об этом. [³]

Лирические герои и героини Демченко не просто живут и упиваются своими переживаниями. Они активны. Они кричат, возмущаются, радуются друг другу, просто беседуют и эта живая человеческая речь становится верным фоном для отраженной многообразной и яркой красоты действительности. Даже в изумительной миниатюре «Снегопад», где изображена идиллическая зимняя любовная сценка, действие происходит в момент разговора — «пока с тобой мы говорим»

Ко мне навстречу,

дверью хлопнув,

ты выбегаешь на крыльцо -

и впопыхах целуют хлопья

разгоряченное лицо!

К тебе под шубку залетают,

пока с тобой мы говорим,

и на груди от счастья тают…

О как завидую я…

им!

«Снегопад»

Давно замечено, что даже целесообразная мыслительная деятельность человека имеет отчасти спонтанный характер. Классическим примером тому является психологический эксперимент с предложением "не думать о белой обезьяне" которое оказывается невыполнимым оттого, что как раз тщательно изгоняемая из сознания мысль возвращается в него наиболее настойчиво и успешно.

Подобные факты являются незыблемой основой для рассуждений многих сторонников ложно понятой теории относительности (все относительно, следовательно, ни о чём нельзя судить верно) и тех, кто считает, что мир действительно по Канту представляет собой непознаваемую "вещь в себе".

Эта тайна усталой улыбки

скрыла сладость любить, не любя,

и уменье от робкой улитки

уходить осторожно в себя.

Это платье легко по лекалу

облекло твое тело в туман,

чтобы пело оно, привлекало

ароматом неведомых стран.

Этой талии длинной изгибы,

эти линии плавные губ,

как ленивые в омуте рыбы,

уплывая, влекут меня в глубь.

«Эта тайна усталой улыбки...»

Кое-кто берёт иногда в качестве целесообразной мыслительной деятельности поэтическое творчество, и делает выводы в пользу вдохновения, которое будто бы исключает работу со словом, (поэзия непонятно как, посредством «откровения свыше», «воздействием информационного поля через «астрал» и т. д. и т. п.» перетекает из Космоса прямо в голову или сердце поэта).

Ни в коем случае не желая умалить роль вдохновения, без которого действительно поэтическая работа невозможна, должен сказать, что обезьяна потому и не входит из головы, что она белая, необычная — образ специально подобранный психологами для создания цепкого якоря в мозгу. Каждому поэту следовало бы точно следовать этим психологам: заботиться о яркости, запоминаемости, краткости произведений — «звуко-смысловых обезьян», у которых в наш век засилья видео, теле, стерео- фото-изобразительных технологий слишком много конкурентов.

В стихах Олега Демченко поэтические образы находят самую тщательную разработку. Фигуры героев его стихотворений поражают цельностью, продуманностью необходимых аксессуаров, благодаря которым они обретают своё лирическое (реалистическое и символическое) значение.

Вот женщина, которая занята исключительно тем, что «точит свои ногти». Вот девочка у которой «ласточкой вспорхнувшие ресницы» («Привстав на цыпочки...»). Вот осенний лист, «упавший к туфелькам» другой героини («В Сокольниках осень…»). Вот образ песчинки в раковине, которая превращается в морскую жемчужину — перевод имени другой героини («На берегу наглаженном песчаном...»). Каждая миниатюра в сборнике тщательно взвешена, в ней, несмотря на обилие повторов, если в них есть необходимость, нет не только ни единого лишнего слова — лишнего слога!

Разумеется всё дело в том, что Олег Демченко продолжает традицию классиков русской литературы. Незначительные следы их прямого формального влияния, точнее осознанные перепевы некоторых узнаваемых моментов лирики Тютчева, Фета, Есенина, Рубцова, других замечательных поэтов внимательный читатель с удовольствием обнаружит сам. Но традиция творчески бережного отношения к содержательной функции поэтической формы стоит не только читательского наслаждения, но и писательского подражания.

Скажи мне, не из этих ли полян,

пестреющих по склонам, ярче ситца,

стрижи скроили легкий сарафан,

в котором ты летишь ко мне, как птица?

Вскинь руки загорелые свои!

Едва они со мной соприкоснутся —

с любимых уст лавиной соловьи

сорвутся и восторгами упьются!

Скажи мне, не из этих ли озер,

таинственно-тенистых и глубоких,

напился чистой нежности твой взор,

моя любовь, мой ангел синеокий?

Зачем так шутишь весело со мной?

То ласточкой, то ласковою тенью

коснешься сердца невзначай весной,

то шаловливо шелестишь сиренью.

Скажи мне, не из этих ли лесов,

что тянутся, заглядывая в лето,

ты выбрала один из голосов,

поющих, словно сладостная флейта?

Рассмейся звонкой иволгой в лесу,

заплачь дождем среди лугов красивых!

Тебе природа русская к лицу,

в тебе поет весенняя Россия!

Не оттого ль в пространстве дальних стран

тоска прихлынет — и опять приснится

твой легкий, твой веселый сарафан,

в котором ты летишь ко мне, как птица!

«Скажи мне, не из этих ли полян...»

Подражания стоит и та боль, та мера совести и ответственности, которые поэт вкладывает в каждое стихотворение, прекрасно отдавая себе отчёт в том, в какое время он живёт. Для него любовь — не самоценная составляющая пресловутой свободы морали и пренебрежения политикой.

Лирические герои Демченко — наши современники и современницы, хотя некоторые из них поданы как бы в стиле «ретро». И вся отчаянная современность их просится из стихов наружу. Чувствуется, что мои сограждане должны быть либо такими, либо должны переболеть такими свойствами, какими наделены его герои.

Это даёт мне уверенность и право заявить о серьёзном будущем, которое может ждать Олега Демченко — большого русского поэта.