Рецензия на рукопись сборника стихотворений, поступившую 23 ноября 2010 года
В первом чтении рукописи видно, что автор, увлечен(а) в основном темами любви, ревности, обиды, выражением привычных и знакомых человеческих чувств. Делаются попытки представить некие лирические раздумья. Жизнь лирического героя (героини) не богата на события, подчинена размеренной жизни, когда поводом для чувств становятся не столько события, сколько размышления и воспоминания.
Внимание читателя наверняка привлекут вещи, в которых автору удается войти в творческий контакт со словесным материалом, справиться с поэтическими средствами языка и создать произведения отмеченные ритмическим и образным даром.
Это произведения «Я не из глины, не из камня...», «Ревность», «Странность», «Люблю ль тебя? Возможно, нет...», «Гении», «… Ты реже начал сниться мне...», «Я растаю в марте...», «Бессмертны души, мне сказали...». Вещи, в которых автор обнаруживает чувство ритма, уверенно справляется с поэтическим размером, строфикой, дает самому(самой) себе образцы композиции лирического стихотворения.
Вначале, наверное, надо поговорить о самом удачном произведении сборника. Это стихотворение «Бессмертны души, мне сказали...»
Бессмертны души, мне сказали,
Так почему же так выходит,
Что мы грустим о человеке,
Когда его звезда заходит?
А ведь он был такой родной,
Такой и близкий, и далекий,
Такой загадочный порой,
Порою очень одинокий…
Вот он сидел перед тобой,
Вот улыбнулся, вот заплакал…
Теперь гнилая пустота.
Теперь он стал землей и мраком.
А на столе стоит портрет.
Нам говорят: бессмертны души.
Но человека больше нет.
Не расспросить и не послушать…
К нему нельзя прийти на чай,
Который раньше вместе пили.
И за советом невзначай…
И тем обидней, и постылей!
Он никого не будет ждать.
Его не вспомнят на работе.
И дети не звонят узнать,
Как самочувствие к погоде?
… Бессмертны души, мне сказали,
И где-то в небесах их свет.
Что мы грустим о человеке,
А человека больше нет.
В этом стихотворении автору удалось создать элегичное размышление о кончине хорошо знакомого, близкого человеке. С первой строфы читатель захвачен доверительной интонацией простого и понятного сетования на противоречие между высокой религиозной идеей бессмертия души и реальным отсутствием привычного общения с душой, точнее с человеком, который ощущается ещё живым, хотя он вот-вот ушёл в мир иной.
В первых три строфах проблема еще только намечена: скупо говорится, что «звезда» человека «зашла» («заходит»), Изображение его начинается со второй строфы.
А ведь он был такой родной,
Такой и близкий, и далекий,
Такой загадочный порой,
Порою очень одинокий…
Вторая строфа перечисляет его качества, самые расхожие, обыкновенные, которыми можно охарактеризовать практически любого доброго, рядового человека. Но эпитеты переходят один в другой, разворачивая перед нами портрет, который сложен из противоречивых, однако закономерных свойств. «Родной», значит «близкий», но поскольку он самостоятелен и независим, то он «далёкий».
Родной, но не познанный до конца, не надоевший своей назойливой близостью, а умеющий хранить некую почтенную дистанцию. Но для обыденного мышления одновременная «близость» и «далекость» загадочна, соответственно этому слово «загадочный» легко переходит в характеристику литературного героя.
Быть загадочным, и не раскрываться перед окружающими, это значит в каком-то смысле быть обреченным на одиночество. Так закономерно возникает следующий эпитет «одинокий».
То есть, человеческие качества, раскрывающие перед нами героя стихотворения подобраны таким образом, что не возникает никакого сомнения в их логичности, последовательности и достоверности.
Дальше идёт строфа с двумя анафорами: «вот» и «теперь», предназначенными дать читателю ощутить противоречие между сиюминутным, непосредственным живым общением с героем (вот улыбнулся, вот заплакал...) и осознанием того, чем он фактически становится после смерти («пустота», «земля», «мрак»).
Вот он сидел перед тобой,
Вот улыбнулся, вот заплакал…
Теперь гнилая пустота.
Теперь он стал землей и мраком.
Следует отметить, что правильнее было бы написать «сидит» (настоящее время в значении прошедшего). Впрочем, и будучи употреблённым в прошедшем времени это слово не вызывает эстетического отторжения. Видимо оттого, что в следующем стихе глаголы «улыбнуться» и «заплакать» применены тоже в прошедшем времени. Кроме того, стихотворение состоит всего из семи строф, по жанру является чем-то вроде элегии, а небольшие лирические произведения закономерно тяготеют к тому, чтобы в них использовалась по возможности одна временная форма.
Затем, почти в композиционном центре стихотворения, следует строфа замечательная тем, что в ней происходит возвращение к начальной мысли о бессмертии души. Стихотворение ещё не закончено, ему суждено пройти как бы второй круг развития. Надо отметить, что подобная композиция, когда образ, возникающий в начале и конце стихотворения, поддержан каким-то отголоском в середине произведения, довольно устойчива и пользуется справедливой популярностью у многих замечательных лирических поэтов.
А на столе стоит портрет.
Нам говорят: бессмертны души.
Но человека больше нет.
Не расспросить и не послушать…
Здесь утверждается простое обстоятельство: вещь изображающая человека стоит на столе, она не похоронена вместе с ним, но она несёт в себе лишь его молчащий зрительный образ, с которым общаться, увы, невозможно. Портрет, который может быть удивительно похожим на человека, и способен напомнить его весьма живо — это не его душа, с портретом невозможны попытки задушевного, искреннего разговора.
Вторая часть стихотворения более насыщена содержанием, кроме того на неё накладывается информация, полученная нами из первой части.
К нему нельзя прийти на чай,
Который раньше вместе пили.
И за советом невзначай…
И тем обидней, и постылей!
Он никого не будет ждать.
Его не вспомнят на работе.
И дети не звонят узнать,
Как самочувствие к погоде?
Во второй части стихотворения для читателя черты героя раскрывается еще шире. Оказывается это не только человек, с которым можно было запросто попить чаю, но и посоветоваться о чём-то. Видимо, он обладал для этого необходимым опытом и был не очень здоров и не молод, не зря же говорится, что к изменению погоды у него могло измениться самочувствие. И читатель видит, что герой произведения не просто был щедр на советы, но и терпелив, мог подождать кого-то, не был назойлив. Тот факт, что дети интересовались его самочувствием, тоже располагает нас к герою.
И уже самым доверительным образом формируется портрет двумя прилагательными, характеризующими и лирического героя и носителя авторского голоса в стихотворении. Эти прилагательные «и тем обидней, и постылей». Особенно живописно на фоне нейтральной лексики слово «постылей». Оно являет собой лексическую характеристику человека близкого к простым людям, задушевным и искренним в проявлении своих чувств.
В результате перед читателем возникает привлекательный образ общительного, отзывчивого, скромного, но пользующегося заслуженным уважением человека, утрата которого переживается и родственниками, и знакомыми.
Вот заключительная строфа
… Бессмертны души, мне сказали,
И где-то в небесах их свет.
Что мы грустим о человеке,
А человека больше нет.
Единственный редакторский упрёк здесь может быть к союзному слову «что», которое механически перенесено из первой строфы и не несёт здесь значения грамматической связи предложений. Его лучше было бы заменить на союз «но».
И, наверное, стоило бы поменять на что-то иное «тобой» в начале третьей строфы, которая рифмуется с первым и третьим стихами предыдущей строфы. Для читателя чуткого к эвфонии, воспитанного на лучших образцах русской лирики, не новость распространение рифмы на всё стихотворение, как приём, но в произведениях малого объёма рифма распространяемая более, чем на одну строфу, проявляется как неблагозвучие.
В окончательном виде, с минимумом правки, пред нами завершённое стихотворение, которое способно было бы украсить журнальную подборку и, возможно, сборник лирических стихотворений. Не таковы другие произведения рукописи.
Вот стихотворение «Я не из глины, не из камня...»
Я не из глины, не из камня,
Я не из камня! Из души…
И если скульптор ты нежданный
То не взыщи уж, не взыщи…
И тихий ветер над рекой,
И дождь, запекшийся от солнца,
Не принесли душе покой,
Но принесли ей беспокойство.
Меня ты скульптор, не лепи,
Зачем тебе нужна из камня?
Я из души, я из любви,
А остальное всё не правда...
Стихотворение состоит из трех строф, которые, к сожалению, нетворчески противоречат друг другу.
Если вдуматься, первая и третья строфы посвящены одной теме: условно можно назвать её темой Пигмалиона. Если бы стихотворение состояло именно из этих двух строф, его можно было бы рассматривать как цельное восьмистишие. Иносказательно здесь выражена проблема подчинения женского начала мужскому через любовь. Но у нас есть средняя строфа. В средней же строфе противопоставляются душа и природа, хотя человеческая душа необходимо отражает как природу, так и общественные отношения. Эта строфа демонстрирует отторжение лирической героини от душевного беспокойства, от любви к природе и от любви вообще. «...Дождь запекшийся от солнца» зримо выражает человеческое в природе, но, в рамках этой строфы, он отвергается лирической героиней вместе с беспокойством.
Возможно, если бы стихотворение было дополнено чем-то между первой и второй строфой оригинала, каким-то намёком на сюжет, на закономерность появления в стихах «тихого ветра над рекой», содержание понималось бы читателем иначе. Но в данном случае межстрофные связи слишком слабы и налицо неполнота высказывания.
Если задуматься о втором варианте правки, то среднюю строфу следовало бы, наверное, оставить в черновиках для использования в другом стихотворении. Тогда стихотворение приобрело бы насыщенный повторами слегка наивный характер. Можно было бы попытаться поменять «камень» во втором стихе на что-то обеспечивающее градацию как художественный приём, например: «...не из глины, не из камня,/ не из металла...» или «...не из глины, не из камня, я не из меди...», или «...не из глины, не из камня, я не из бронзы...» и т.д. Тогда стихотворение могло бы состояться. Пока, к сожалению, готовым назвать его нельзя.
Рассмотрим стихотворение «Ревность».
Ревность
Тебя не ревную к подругам,
С какими гулял ты вчера.
Они придут и исчезнут,
Как проба пера.
Я не ревную к приятелям
Прошедших, забытых дней,
Они ушли в память лета
В безликость пустых полей.
Ревную тебя к себе,
За пылкость любви твоей.
За то, что боюсь не суметь
Любить в сотню раз сильней.
Свежим и оригинальным является вывод стихотворения, заключённый в последнем четверостишии. Композиционно привязанный к первым стихам предыдущих строф он позволяет говорить о логичности и ясности замысла. Но всю философскую глубину финала ограничивает сравнение «как проба пера». Слишком уж символично это «перо» слишком расхожим выглядит этот символ. Очень примитивно представление о поэзии, которое вызывают у читателя бесконечно повторяемые «перья», «свечи», «лиры», «крылатые кони», лишенные душевного содержания. «Проба пера», конечно, шире по значению. Но еще лучше было бы дать образ чего-то хрупкого, изменчивого, преходящего, ненадёжного из области природных явлений или из области человеческих отношений и чувств. Я думаю, при желании автор легко найдёт нечто такое, рифмующееся со словом «вчера».
Вполне удачными можно признать заключительные строфы стихотворения «Странность»
Странен тот, кто сидя дома,
В «ящик» пялится весь день.
Кому чудо не знакомо
И мечтать, и думать лень…
Тот, кто дремлет у экрана,
Не открыв заплывших глаз…
Ну а я не никак не странна.
Я нормальнее всех вас.
Может быть, ударение на втором слоге в слове «кому» вызовет претензии у придирчивого критика, но в остальном эти две строфы безукоризненны. Тем не менее начало стихотворения невнятно из-за формального противопоставления «всех» «всем». Если бы группа «странных» людей была сразу очерчена как-то более определённо, и более четко выраженным было противопоставление романтизма лирической героини цинизму и серости обывателя, стихотворение можно было бы признать готовым.
В стихотворении «Люблю ль тебя? Возможно, нет...» излишне самоуничижительной и противоречащей вещи из этой же рукописи «Я не из глины, не из камня...» представляется последняя строфа. Может быть, стоит попробовать обойтись без неё? Возможно стихотворение воспринималось бы гораздо лучше.
Стихотворение «Гении» приобретёт более законченный и совершенный вид без первой и последней строф, причем две средние строфы надо инвертировать (поменять местами).
Вот что получается
Гении
И я, и он, она, они, –
И все, кто в этом мире жили,
Однажды в этот мир пришли
И для себя его открыли.
И, может быть, не гений он,
И, может быть, она не гений…
Но каждый в небо вознесен
В момент открытий и прозрений.
Можно еще улучшить его, подобрав какой-то значащий оборот вместо «в этот мир», поскольку повтор оборота неполный, а представляет собой скорее аллитерацию, чем повтор, поэтому в плане поэтики менее продуктивен.
Стихотворение «... Ты реже начал сниться мне...» более цельно и пронизано естественным человеческим чувством. Портят стихотворение приблизительная рифма в первой строфе «в дымке» — «улыбка» и неблагозвучное «сковавши» — в предпоследней.
Неплохая трактовка темы Снегурочки выстроена в стихотворении «Я растаю в марте...», к сожалению, последняя строфа чрезвычайно бессодержательна. Наверное, стоит обойтись без неё. Стихотворение приняло бы тогда вот такой вид:
* * *
Я растаю в марте
Грустная, хмельная.
После встреч с тобою
Я седою стала.
Жаль, что это тело
Уж не носит счастья.
Я, тобой болея
Не снесла ненастья.
Холодели щеки,
Руки индевели.
Белой вьюгой стали
Легкие метели.
И пускай замерзну,
И пускай несчастна,
Я любовь укрою
От зимы ненастной.
Может быть, последнюю строфу здесь лучше было бы начать не с союза «и», а с союза «но». «Но пускай замёрзну,..»
К сожалению, другие стихи рукописи оставляют желать лучшего. Без правки обойтись с ними будет вряд ли возможно.
Исправить отдельные места нетрудно. В стихотворении «Мои хрупкие плечи сломались...» можно подобрать иной эпитет вместо «чужой» и иной оборот вместо контаминации «потрескались кровью». Надо подумать и подобрать иной, более содержательный и необычный финал вместо «И душа тихо мне подтвердила,/ Что она потеряла покой.»
В стихотворении «В «Красиво» нужна сноска, поясняющая, что здесь означает «Красиво». Жаль было бы потерять неплохую заключительную строфу:
Ветви, деревья, осень…
Дальние те края.
Запах высоких сосен
Не позабуду я…
В стихотворении «Разрозненны» стоило бы чем-то заменить слово «порознь» ломающее размер и подумать как избавиться от тавтологии в обороте «Обернёмся мы оглядкою...»
В стихотворении «Немногим» надо подумать и чем-то заменить образ «нити» которой сплетались вместе ноги героев.
В стихотворении «Я от любви открещиваться стану...» надо чем-то заменить просторечное «лошадями», подумать, чем заменить ложную символическую значительность второй строфы, тогда вполне хорошо может прозвучать добротно сложенная последняя строфа.
В стихотворении «Я обиду на себя надела...» надо проследить развитие метафоры по всему стихотворению и, возможно, убрать непродуктивное удвоение: «Я продрогла в том ситцевом платье (уже налицо переносное значение «в платье» = «в обиде») / От обиды я шмыгаю носом».
В стихотворении «Сон не идёт, и хоть убей... » хорошо бы убрать нагромождение согласных в последнем стихе: «...спала б в глубоком...».
В стихотворении «Я считала домом четыре дуба...» наверное, следует поработать над благозвучием первой строфы. Найти благозвучный синоним к просторечному «отплюну». Изменить стилистическую и логическую неправильность фраз «кто не стоит рая, тот всегда в одежде» и «Где цветок от плода не даёт побега».
В стихотворении «А о тебе ли я молчала...» подумать чем заменить предпоследнюю строфу о «пчелах» и «гнили», которая звучит пародийно.
В стихотворении «Господа» надо бы подумать над второй строфой, а именно: над стилистической неуместностью слов «дерзить» и «враньё». Их тоже надо заменить нейтральными или соответствующими теме синонимами.
В последней вещи сборника налицо две замечательные строфы, очень богато аллитерированные и почти афористичные, которые, к сожалению не составляют отдельного готового произведения, поэтому требуют дополнения: какого начала и завершения.
Ты не счастлив, но не бедствуешь,
Рад без меры, но не радуешь.
Ты меня полюбишь, честную,
И бесчестную разбалуешь.
Я не жалуюсь, конечно же,
Но послушай - сердце тикает
Будто бомба, будто часики,
Механизм внутри пиликает.
В других стихотворениях правка требуется настолько радикальная, что легче было бы написать стихи заново.
Самым неудачным, наверное, надо признать стихотворение «Зелёное платье слёз». Это попытка зафиксировать чувства практически без оформления в какую либо систему стихосложения. Сами по себе они, наверное, достойны сопереживания, но вызвать у читателя не только сочувствие, но и эстетическое переживание им, наверное, не будет дано.
Советы автору. 1. Учиться у классических авторов. Обратить внимание на творческие замечания и советы писателям А.С. Пушкина. 2. Отражать в творчестве географические и биографические детали, либо намёки ни на них, которые должны характеризовать лирических героев. Иначе поэзия делается неопределённой, размытой. 3. Необходимо обратить внимание на изображение чувств в переломные моменты судеб лирических героев. 4. Надо описывать чувства, по возможности, уже пережитые, а не те, которые переживаются в данный момент (хотя изображать их можно и нужно как переживаемые в данный момент) — это правило поможет легче справиться со стихами, содержанием которых являются чувства. 5. Советую обращать особое внимание на критические замечания, высказанные людьми компетентными: критиками, литературоведами, редакторами, писателями, которые уже являются членами писательских союзов. 6. Стоит прислушиваться к мнению о жизни либо о произведениях искусства людей высококомпетентных или высоконравственных, тогда это может способствовать достижению более высоких образцов в собственном творчестве.
Советы к подготовке рукописи: 1. Рукопись должна иметь какое-то название. 2. Должны быть указаны минимальные сведения об авторе, по крайней мере имя, фамилия, место подготовки рукописи. 3. Каждое стихотворение нужно располагать на одной стороне листа бумаги, небольшие произведения располагать каждое на отдельном листе. 4. Название стихотворения писать без точки. 5. Завершать рукопись необходимо содержанием, тоже на отдельном листе (пример внизу).
На сегодняшнем этапе автору можно рассчитывать на опубликование подборки стихотворений в литературно-художественном издании: журнале или альманахе.
Думается, что причины отказа в публикации за счёт автора не будет, это касается тех издательств, у которых в штате есть редактора и которые рассчитывают на то, что автор согласится с предложенной редакторской правкой. Но судя по исследованной нами рукописи правка может быть очень значительной. Не будет отказа и в тех издательствах, где во главу угла поставлены денежные интересы. Они могут и не предложить работы с редактором. Тогда пострадает качество готовой книги. На мой взгляд к изданию авторского сборника надо идти постепенно и последовательно. Лучше всего выглядит книга, составленная из стихотворений, которые до этого уже были опубликованы где-либо в периодике в виде небольших подборок стихотворений в газетах, еженедельниках или ежемесячных «бумажных» изданиях.
Предпочесть следует издание в таком журнале или в таком издательстве, где не предлагают каким-либо образом оплатить публикацию. Пусть эта публикация будет безгонорарной. Но это какая-то гарантия того, что подборка будет иметь художественную ценность и её смело можно будет в дальнейшем использовать для подготовки рукописи книги или публиковать в других сборниках или изданиях. Такие печатные органы обычно существуют при отделениях союзов писателей России, либо других писательских союзов. Именно там желательно получить возможность обнародовать свои первые литературные опыты.
Если такой возможности не представится, прежде чем договариваться с издательством и тратить деньги, советую дать рукопись на вычитку профессиональному редактору. Хорошо, если он даст письменное редакторское заключение. Это значительно поможет в дальнейшей работе над рукописью.
Направление работы автора над рукописью видится в первую очередь в развитии своего поэтического миросозерцания, изучении народного мифотворчества, освоении богатейших поэтических средств классического русского языка кроме тех, основных (размер, аллитерация, рифма, анафора, параллелизм, ясность, краткость), которые автором уже освоены. Это поиски образных и чувственно окрашенных эпитетов, сравнений, благозвучных географических и бытовых реалий, метафор, метонимий, работа над выразительными зачинами и концовками произведений, тщательная разработка микросюжетов, ситуаций, позиций, жестов лирических героев, их образов, лежащих в основе каждого лирического стихотворения.
С уважением
член Союза писателей России
Сергей Сметанин
Содержание
Похороны
«Мои хрупкие плечи сломались...»
«Я не из глины, не из камня...»
В «Красиво»
Ревность
Разрозненны
«На правой руке кольцо...»
Мой странный ангел
«Ах, впечатлительные души...»
Зелёное платье слёз
Странность
Музе
Немногим
«Я от любви открещиваться стану...»
«Я обиду на себя надела...»
«Люблю ль тебя? Возможно, нет...»
Гении
«Сон не идёт, и хоть убей...»
«… Ты реже начал сниться мне...»
«Я растаю в марте...»
«Я считала домом четыре дуба...»
«А о тебе ли я молчала...»
Господа
«Многонедельно я молчала...»
«Бессмертны души, мне сказали...»
«Я не вижу, чем ты лучше...»