Санкт-Петербург
2014 г.
Основной источник моего третьвекового существования в Сургуте — зарплата на производстве. Бывал я на инженерных должностях, живал и на вольных хлебах, но недолго, трудовая книжка отражает сей факт с неумолимостью. И хотя ни одной из своих пяти книг я не издал за свой счет, полагая, что самиздат, это уж точно — любительство, мои детища литературного заработка не принесли. За первую в Сургуте художественную книжку «Созвездье фар», которую готовил не менее шести лет, я рассчитывал в 1992 году получить солидный гонорар. Этого гонорара должно было хватить на половину «Запорожца». Мне повезло — я получил в три раза больше, около 9 тысяч, правда, к моменту выдачи денег на руки гиперинфляция так постаралась, что хватило их мне ровным счетом на две пачки печенья.
Известно, что профессионализм кроме всего прочего определяется тем, что профессионал, так или иначе, живет за счет профессии. В моем случае правильно было бы говорить: профессионально пишущий рабочий, член творческого союза.
Логично предположить, что героя все тридцать лет я искал в рабочей среде. Почему бы и нет? Семьдесят процентов населения Советского Союза были рабочими, более половины моих товарищей имели высшее образование, были женаты, вели добропорядочный образ жизни, все платили профсоюзные взносы, кое-кто даже был партийным. Редкий не имел за плечами приключений, приведших его в конце концов на Север, редкий не пережил увлечения общественной деятельностью, некоторые, как и я, занимались писательством. Никому я не набивался в друзья, не имел привычки напрашиваться в гости, не избегал, но и не искал теплой кампании собутыльников.
Не надо думать, что рабочая среда однородна, сера и скучна. Напротив, порой удивляет, насколько разные люди выполняют производственную задачу, а в свободное время сидят в бытовке, обсуждая поход на автомобильный рынок, подробности ремонта квартиры или дачи, или рецепт приготовления баклажанов.
Объединяет рабочий класс Севера, впрочем, не только рабочий класс, но и многих и многих чиновников одно немаловажное обстоятельство. Называется оно — северные льготы. Тут надо заметить, что районный коэффициент и, так называемые, «северные» у большинства проработавших на одном месте более пяти лет составляют основную часть заработка. В Сургуте северная льгота у рабочих-нефтяников составляет 120%. Чтобы получить надбавку размером в сто льготных рублей, нужно наработать на восемьдесят три рубля с копейками. Или, другими словами, из каждой тысячерублевки, которая лежит в бумажнике северянина со стажем, заработаны только 454 рублей 54 копейки, а остальные 545 рубля 46 копеек добавлены государством в виде льгот.
Нечего и говорить, что все или почти все северяне — государственники. К сознанию того, что государство это — все, их ежедневно приучает их собственный кошелек, причем делает это весьма убедительно. «Государственный» тип мышления заставляет их по-особому относиться к выборам. Они голосуют за те партии, которые либо представляют существующую власть, либо обещают вести линию на укрепление государственности впредь. Те, кто не идет на выборы, резонно предполагают, что от их неявки на избирательный участок государство не рухнет, следовательно, можно считать, что они проголосовали «за», то есть, за сохранение теперешних устоев.
Экономически большинство северян-рабочих вынуждены вести денежное хозяйство. То есть иные источники дохода, как то: натуральная добавка от дачи, охоты или рыбалки нерегулярны и ненадежны. Вот счет в банке — это да! Правда, держателей акций «Сургутнефтегаза», «Газпрома», и других приятных обществ среди рабочих крайне мало. Оно и понятно, тогда бы они не работали, а жили бы на дивиденды.
Рабочий класс в северных «палестинах» — надежная машина по выжиманию северных льгот из государства. Даже бандиты, говорят, не трогают работягу. Зачем рубить сук, на котором так удобно сидеть? Гораздо проще обработать заезжего челнока, провести передел добычи многочисленных полулегальных мошенников, начиная от владельца точки по продаже фальсификатов, заканчивая чиновником, который по сведениям наводчиков «ест много тортов».
В среде рабочих на севере много людей культурных, имеющих высшее образование. На одном из очередных ремонтов газоперерабатывающего завода, в комнате для приема пищи собралось 12 рабочих. Из них только двое не закончили вуза. Остальные же могли похвастаться дипломами нефтяного, химического, строительного институтов, двое имели университетское образование.
И рабочая молодежь денег на образование не жалеет. Все понимают выгоду, которую приносит диплом. С дипломом легче двинуться по карьерной лестнице, легче, в случае чего, пережить кризис и найти другую работу.
Большая часть рабочих имеют родственников среди представителей других подразделений предприятия, на котором они работают. Это не «трайболизм» и не рабочие династии, а нечто среднее. Во всяком случае, это явление двояко влияющее на рабочий класс. С одной стороны, оно несколько размывает его интересы, с другой, помогает получать информацию о жизни предприятия, которая порой не то, чтобы скрывается, но как-то не рекомендуется к распространению. В общем и целом, родственные связи хорошо известны администрации.
Наверняка, они ею используются по назначению. Надо ли пустить какой-либо слух, создать общественное мнение, либо как-то повлиять на него — нет ничего удобнее, чем разговор за столом двоих-троих родственников.
Но даже такой, изученный до дыр, послушный и преданный любой государственной идее рабочий класс неудобен для класса правящего. Не зря бродит в массах изречение, приписываемое одному из высших руководителей-собственников Богданову: «Самое вредное для производства, это рабочие». Безусловно, для капиталистического производства это так.
Рабочие вредны, потому что верят государству больше, чем предпринимателю, ведь северные льготы ввел не он. Рабочие вредны, потому, что продолжают надеяться на улучшение условий труда, при сохранении курса руководства на максимальную прибыль, а при случае могут пойти на забастовку. Рабочие вредны, потому что в отличие от автоматических установок, которые можно настроить и ждать запрограммированных результатов, плохо поддаются программированию. Они разные. Среди них встречаются и самостоятельно мыслящие. А самое вредное, что среди них встречаются коммунисты. Коммунист-рабочий — это высшая опасность для капиталиста. Это значит, что коммунистическая идея не «бродит призраком по Европе» с конца еще 19 века, где пусть бы она и бродила еще лет 500-800, а проникла туда, куда и замыслили ее поселить Маркс и Энгельс — в самое для них святое — в рабочий класс.
Это чревато ростом самосознания современных пролетариев, которых создала и создает действительность. Пусть на севере это полу-пролетарии, полу-государственники по чину. Пусть современное высшее образование обходится без диалектического материализма. Пролетариат — естественный продукт буржуазного общества. Оно его создает, и заботится о том, чтобы вокруг не было «книжек-зеркал» — не дай Бог, сам себя познает. Но запретить пролетариату смотреться в «воду» собственной памяти и собственной речи оно не в силах.
Помнит пролетариат и о законе единства и борьбы противоположностей, и о законе взаимоперехода количества с качеством (сиречь числа со свойством), и о законе отрицания отрицания. Помнит и применяет для познания действительности, какой бы сложной она ни была. Благо материалом для этого познания служит как сама действительность, так и собственная мыслящая голова, и родная речь. И не вышибить из его памяти эти великие три закона, не заставить о них молчать. Ты против? Ну, так пойди, умойся, да яичко съешь, — как говорила моя покойная бабушка.
Такая вот диалектика. Конечно, заменить рабочих роботами, которые, как показывают по телевизору, уже почти умеют играть в футбол, пока не реально. Воспользоваться половиной их сущности, купленной на «льготные» деньги реальнее. Вот и пыжатся югорские власти, пытаясь как можно более разнообразить если не качество товаров, то хотя бы вид этикеток и тары. Вот и создают в суровых климатических условиях иллюзию столичной жизни, со всеми ее дорогостоящими прибамбасами. Тут тебе и форумы, и фестивали, культура, туризм, образование, даже, по секрету Вам скажу, Литература. Но о югорской литературе, если мне позволит читатель, я расскажу в следующей статье.
Двадцать лет капитализма это не просто период спокойной жизни, по истечение которого неожиданно выяснилось, что где-то совершена роковая ошибка и Россия развивалась неправильно. Нет, это двадцатилетие есть годы борьбы, формирования и изменения классов, партий и личностей, их противостояния на грани между жизнью и смертью, не зря наша страна испытывает кризис наравне со всем миром, её население сократилось и продолжает сокращаться, перспективы по признанию многих специалистов очень неясны. Смутное время продолжается.
На протяжение этого времени многое было в поле зрения, что-то родилось, что-то отжило свой век, возникли новые средства массового прояснения и затуманивания голов, выработано, опробовано и проверено множество практических технологий.
Во-первых, прожитые десятилетия, вроде бы, показали, что капитализм, с которым советское общество рассталось будто бы навеки, жизнеспособен. Никто ведь не станет отрицать, что именно так надо называть строй при котором мы сейчас живём. Налицо диктат частной собственности, запредельная власть денег, бешеная свобода всего мещанского. А если уж при всём этом продолжаем существовать мы сами, то отрицать этот вольный или невольный симбиоз было бы нелепо.
Но посмотрим правде в глаза. Капитализм хвастался тем, что сделает население страны богатым. С этой задачей он явно не справился. Богатыми стали единицы. Большая часть русских людей живет бедно или в нищете. Следствием этого, благодаря желанию высших классов удерживать положение господства, стало духовное обнищание русских. Для человека желающего воспользоваться свободным временем и развивать свои способности возведены немыслимые препоны.
Вот и выходит, что реанимация мертвеца-капитализма в нашей стране состоялась, но в виде насмешки, так, что лучше бы её и не было. Разве это не ирония? Нет такой области жизни в которой этот зомби принёс народу хоть толику счастья.
Вот как обстоят дела в доступной моему взгляду литературе.
Отделение организации Союза писателей России, к которому я принадлежу, существует примерно столько же, сколько и новооживлённый капитализм. Её деятельность можно разделить на три неравных периода: первый, когда она под руководством А. С. Тарханова возникла и привлекла к себе внимание центра, второй, ознаменованный руководством Н. И. Коняева и третий, когда её возглавила Ирина Рябий. Последний период слишком короток и, наверное, им можно пренебречь.
Меня всегда волновали дела писательской организации. При мне она создавалась, причем за несколько лет с помощью спонсоров удалось построить Дом писателей — результат, который по-моему превзошли только в Санкт-Петербурге, Уфе, Екатеринбурге и где-то на Кавказе. Было нас тогда несколько человек, основной труд лежал на плечах Андрея Семеновича. Он и книгоиздательскими делами заведовал и с производственниками общался, и совещания собирал и сам по всему округу ездил.
Писателей, которые живут на доходы от писательского труда — профессиональных писателей в полном значении слова нынче крайне мало. Из моих знакомых я бы мог назвать три-четыре имени. Большинство вынуждены совмещать творческую деятельность с обычной работой. Как с иронией говорил В. В. Маяковский: «Землю попашут — попишут стихи!» Свойство это заставляет писателей относиться друг к другу сердечно, а членство в союзе ценить очень высоко.
Наше писательское отделение жило дружно. Мы были открыты и для других писателей, постепенно количество членов росло и остановилось где-то на 19.
Второй период в жизни организации связан с тем, что самостоятельность была резко ограничена. Ликвидировали фонд помощи писателей, закончили со строительством.
Перечислять дела, которые были сделаны во втором периоде жизни организации, значит занять немало места в статье. Это и регулярный выпуск литературно-художественного альманаха «Эринтур» и газеты «Литературная Югра», и ежегодные писательские совещания, и семинары молодых литераторов, и выездные мероприятия в Сургуте, Федоровском, Нижневартовске, Мегионе, Излучинске. Огорчало лишь то, что альманах, в силу юридических заморочек запрещено было распространять и продавать, финансирование Дома писателей было крайне скудным а годовой бюджет организации скукожился до месячного заработка хорошего нефтяника. Но ежегодные совещания писателей давали возможность не потеряться, чувствовать себя сопричастным русской литературе, ведь редкие публикации, ограниченные тиражи, да и сам характер литературного труда, располагающий к одиночеству, служат этому изрядной помехой.
Понятно, когда Николай Иванович начал работу, он старался опираться на вновь принятых в отделение писателей, часть из которых перешли вместе с ним из Тюменской писательской организации.
К сожалению, среди них нашлись люди, которые говорили обо мне ответственному секретарю не самые лестные вещи. По простоте душевной он сам открыл мне внушенные ими страхи пред несуществующими интригами. Доверительной совместной работы так и не получилось. Тем не менее, считаю, что Сургут в это время был представлен достойно. Не зря именно тогда организация пополнилась большим количеством сургутян, которым должен был давать рекомендации ваш покорный слуга, причём проходили они и тайное голосование и последующее утверждение в Москве. А ведь ни одну рекомендацию не пришлось отзывать.
В последние годы наша скромная писательская организация выросла чуть ли не вдвое. Значимым для неё было вступление Дмитрия Мизгулина, директора Ханты-Мансийского банка, замечательного поэта, стихи которого многие заслуженно высоко ценят. Честно говоря, в душе затрепыхалась надежда на подвижки в нашей писательской жизни. Рано пташечка запела.
Вот уже два года подряд в округе не находится денег на проведение писательского совещания. Три года сургутские писатели не знают нового высокопоставленного товарища в лицо. Что ж, будем приглядываться друг к другу через интернет.
Но говорить о товарищах по литературному цеху, общаясь с ними так редко — неблагодарная затея. Лучше расскажу о себе.
На что я рассчитывал, вступая в Союз писателей России? Во-первых, на то, что получу возможность посвятить себя целиком любимому литературному делу, а не работать на производстве, как это было тогда положено по закону. Во-вторых, рассчитывал на помощь критики в оценке собственных творений. В-третьих, я узнал, что имею право на дополнительную жилплощадь, положенную по тогдашним законам каждому писателю для размещения библиотеки.
Первого от Союза писателей я не получил. На заре перестройки, когда работал в производственно-технической фирме «Сиборггазстрой» оператором газовой установки, мне удалось добиться на работе идеального графика: четырехдневной рабочей недели с тремя выходными днями. Если учесть, что профессия оператора не слишком загружает голову и во внерабочее время не приходится сильно заботиться о том, что творится на рабочем месте, то ясно почему за два года мне удалось полностью подготовить к изданию первую книгу «Созвездье фар».
Но участок, на котором я работал, прекратил существование. Попытки жить литературным трудом не увенчались успехом. Издательство, редакция журнала, в которых пришлось работать существовали недолго. А выступления в детских садах и школах округа, на которые я вначале очень рассчитывал, давали всё меньше по простой причине: детей с каждым годом становилось меньше, детские садики один за другим закрывались. В Сургуте их количество уменьшилось втрое. Пришлось устраиваться на работу на почту, а потом к нефтяникам.
Критическая статья, которую обещал написать о моем творчестве хантымансиец Колмогоров, была начата в 2007 году, но так и осталась не дописанной. Прошлась по моему творчеству критическим пером Алла Цукор. Других писательских ориентиров дождаться так и не пришлось.
Расширить квартиру тоже не вышло. Дети незаметно выросли и разъехались, сложилась новая семья, которой старой «двушки» моспроекта с трудом, но хватало. И это всё? Но что-то же я получил от этого членства?
Да, в первые годы существования организации получил справку полномочного представителя организации в Сургуте, которая давала возможность обращаться за помощью к спонсорам в качестве официального лица. Потом на мое имя пришло несколько денежных переводов. Это была материальная помощь фонда организованного А. С. Тархановым.
Администрация города в лице председателя Департамента по культуре и спорту Черняка выделила мне немного денег на поддержание сайта «Поэзия земли Югорской». В то время я работал инженером в федеральной службе связи, и тогда эта сумма равнялась двухмесячной зарплате почтового работника.
Звание члена СП России позволило найти спонсоров на книги. На это бы и полугодового заработка не хватило. Тут потребовалось столько, что на почте мне пришлось бы зарабатывать не менее пяти лет.
Кроме того многие годы позволено было раз в неделю собирать литературное объединение в Доме Журналистов на территории комплекса «Старый Сургут».
Когда необходимым оказалось доработать до пенсии, статус члена СП помог мне найти поддержку в администрации «Сургутнефтегаза» в лице заместителя управляющего по кадрам В.В. Кононова.
Наконец, выйдя на пенсию, пользуюсь помощью окружной думы. Администрация города помогла организовать 50-летний и 55-летний юбилеи. Кажется, ничего не забыл.
Жаловаться, как видите не на что. Гордиться тоже особенно нечем. По правде говоря, материальные запросы волновали меня меньше всего. Живу как все, ну и ладно. Лишь бы свободно заниматься творчеством, вести литературное общение с себе подобными, учиться у кого-то, а кого-то и наставить «на путь истинный». Рано или поздно художественное творчество, если оно находится на высоком уровне, будет всё-таки востребовано, не вакууме живём, будет и на нашей улице праздник, думал я. Тем более подобные настроения подогревало развитие интернета, которое позволило, вроде бы, обратиться к читателю напрямую, минуя библиотеки и книжные магазины.
Для прямого выхода на читателя была создана страница «Сотворение мира», поддерживаю «Литобуч», «Северный огонек», «Фломастеры», пишу в «Литсовет», «Стихи.ру», «Проза.ру», много лет веду литературное редактирование страницы «Поэзия земли Югорской».
В нашей писательской организации пока подобной интернет-активности не наблюдается. Но разве это реальный инструмент увеличении числа читателей? Что значат несколько тысяч читателей из которых только десятки являются постоянными? По сравнению с возможной русской и русскоязычной читательской аудиторией — капля в море.
Впрочем, что это я всё о себе да о себе. В подобной ситуации находятся тысячи русских и русскоязычных писателей. Я полагаю, что в бывших союзных республиках, которые стали ныне ближним зарубежьем, дела писателей идут ещё хуже.
Нет, мне не приходилось сталкиваться с душещипательными трагедиями, историями неожиданных падений, даже самоубийц среди знакомых писателей нет, но десятилетиями приходится наблюдать практически нулевой рост творческих достижений. Ни громких имён, ни звучных названий, ни экранизаций, ни популярных песен. Без читателя писатель мертв.
Хорошо еще, что местная общественность порой составляет замену широкой аудитории. Принимают авторов библиотеки, школы, некоторые учреждения. Изредка даже по местному телевидению проходит информация об «интересном человеке». Можно ли это назвать полноценным литературным процессом? Скорее всё это напоминает художественную самодеятельность.
Причём, нет никаких надежд на какое-либо улучшение или изменение ситуации в пользу писателя. Капитализм враждебен поэзии не потому, что так сказали классики марксизма-ленинизма. Посудите сами, оглянувшись вокруг: разве есть интерес у богатых людей выбрасывать деньги на ветер? Ветер враг того, кто держит бумажные деньги в руках. Нужда поэта в материальном обеспечении его нематериального дара пугает обывателя страшней урагана. Поэты? Уж лучше как-нибудь, но без них.
Интернет, открывший якобы неограниченную свободу слова делает богатыми провайдеров, даёт работу программистам, системным администраторам, менеджерам по продаже компьютеров. Но ни одному поэту, насколько мне известно, он пока не дал ни рубля.
Можно, конечно, помечтать о том времени, когда провайдеры спохватятся: падает выручка из-за растущего отказа пользователей от интернетовской прозы, надо стимулировать писателей, чтобы враз повысили уровень мастерства. Но такой поворот надо воспринимать со здоровой долей иронии.
Лучше мечтать об изменении общественно-исторических условий вообще. Возможно именно русским писателям суждено быть востребованными в условиях грядущего мирового социализма. Ну, не погибнуть же человечеству оттого, что кто-то не хочет расстаться с сундуком, а то и подвалом золота! Кризис капитализма неуклонно продолжает раскрывать на это глаза миллионам. А рекламируемая рецессия ползёт, как похоронная процессия. Не дожить нам до нового расцвета капитализма! Ирония истории в том, что Великая Октябрьская социалистическая революция, несмотря на свою выявленную перестройкой и реформами ничтожность, будет еще более великой, с самой огромной буквы «В»!
Лично я в этом убеждён капитально, с помощью батюшки-капитализма, который на моих глазах вытворяет такое, что всю мою жизнь и в кошмарном сне не могло присниться.
Я познакомился с Николаем Павловичем Смирновым в начале 90-х годов. Мой литературный учитель Андрей Семенович Тарханов отрекомендовал его как известного публициста, человека инициативного и ответственного, обладающего неутомимой энергией. Поскольку речь шла о литературной деятельности, о замысле создания писательской организации, все эти качества были как нельзя кстати.
При личной встрече Николай Павлович произвёл впечатление личности пытливой, но деликатной. Он не походил на шустрого и въедливого журналиста, хотя и окончил в свое время факультет журналистики Уральского государственного университета. Внешность у него была простая и свойская, помнится его худощавая фигура в мягком пиджаке, подчёркивающим изрядную сутулость, вечная «Беломорина» и привычка слегка задумываться после получения ответа на какой-то вопрос.
Лицо у него было обычное, правильное, с крупным носом и небольшими внимательными глазами, аккуратно подстриженные усики вовсе не придавали ему вида сердцееда. Вообще, к женскому полу он, казалось, был равнодушен. Не беспокоила его и литературная слава, затаённая жажда которой порой видится в каждом втором авторе.
Николай Павлович покорял преданностью профессиональной литературной деятельности. В то время как большинство писателей вынуждены были проститься с надеждой жить на доходы от литературного заработка, начали писать «в стол», и горевали, ожидая помощи от Союза писателей, он продолжал писать и публиковаться.
Не очень счастливый в семейной жизни, он в то время разъехался с женой: она с детьми обосновалась в Тюмени, а он в Нижневартовске. Правда, «зелёного змия» в этом винить нельзя, так как Николай Павлович был трезвенником. Курил он много, предпочитая «Беломорканал» любому другому табаку.
Писатель охотно пользовался преимуществами в выбранном им стиле публицистики. Его публицистика легко находила сторонников среди управленцев высшего звена. Руководители понимали, что история так или иначе пишется людьми, и именно такой человек, кропотливо и спокойно творящий современную летопись, оказался перед ними.
Смирнов легко знакомился с директорами, начальниками, управляющими многочисленных производственных подразделений нефтяного Приобья, легко договаривался с ними о материальной помощи и даже выражал удивление, чтомало кто из сибирских писателей следует его примеру.
Николай Павлович не однажды приезжал в Сургут и, позвонив, находил ночлег в моём доме. Как-то раз из Нижневартовска он приехал на своей автомашине. Машина была светлого цвета, отечественная, кажется, «Жигули».
Боже мой, что это был за водитель, такие чудаки, наверное, встречаются только среди поэтов! Во-первых ехал он предельно осторожно, такое ощущение, что сел за руль впервые и не знает ещё, что, собственно, делать, со всеми этими рычагами управления, рулевым колесом и как приводить их во взаимодейстиве. Во-вторых, удивление вызвал и занимающий половину салона предмет садового инвентаря, с которым он проехал весь многокилометровый путь. Это были огромные грабли с очень длинным черенком и металлической частью, заботливо укутанной в белую мешковину. Они лежали по диагонали, протянувшись от места рядом с водителем до места за ним.
Но все недостающие элементы надёжного водителя искупало невозмутимейшее спокойствие, которое, казалось, пронизывало Смирнова с головы до пят. Конечно, я не стал выспрашивать Николая Павловича о предназначении граблей в этой поездке. Мы доехали до городского рынка, поставили машину на стоянку и пешком отправились домой.
Наши отношения складывались не только как дружеские. Было время, когда мне пришлось писать внутреннюю рецензию на его книжку стихотворений для детей «Записки из Лукоморья». Тогда я работал редактором издательства «Северный дом». К сожалению, на мой взгляд, не все стихи, представленные в рукописи, были высокого уровня. В ответ на предложения по её изменению в издательство пришла возмущённая телеграмма. Рукопись он потребовал вернуть и напечатал её впоследствии в другом месте.
Потом гнев оскорблённого автора утих, и событие это никак не сказалось на нашем взимном расположении друг к другу. Мы обменивались новыми книгами, переписывались и перезванивались. Только СМС-ки отправлять он так и не научился. Нечастые встречи (а встречались мы в основном на ежегодных писательских совещаниях в Ханты-Мансийске) искупались теплотой общения, взаимным интересом к публикациям и делам друг друга.
Николай Павлович, по моему разумению, был типичным советским интеллигентом, честным, порядочным, не чуждым романтики, и в то же время слегка анархичным. Непрятие вызывали у него снобизм и высокомерие, от кого бы они ни исходили. В литературных кругах он занимал позицию независимую, выступал открыто и прямо.
Он живо интересовался деятельностью сургутского городского литературного объединения «Северный огонек», которым я тогда руководил, через которое прошла целая плеяда известных югорских писателей, таких как Дмитрий Сергеев, Михаил Антохин, Георгий Ешимов, Олег Никулин, Олег Рихтер, покойный Петр Суханов.
Сургут всегда подавал пример Нижневартовску и в количестве писателей, и в буйной пестроте литературной жизни, хотя в Нижневартовске существует и успешно работает литературное объединение «Замысел», руководимое классиком югорской прозы Маргаритой Анисимковой, жили известные югорские писатели Еремей Айпин и Владимир Мазин.
Последние годы Николай Павлович тоже решил заняться подготовкой писательской смены. Он организовал Содружество нижневартовских писателей, стал выпускать газету «Литературный Нижневартовск», с его подачи Содружество основало городской литературный музей, учредило премию им. К. Гарновского, стало организовывать выступления начинающих писателей перед читателями, в том числе с выездом в Излучинск, Мегион, Сургут, другие поселки и города.
Николай Павлович задумал многотомный труд, в котором отражалась бы история последнего времени. В одном из последних томов он собирался написать о жизни самих писателей, не знаю, удалось ли ему приступить к этой задаче.
Умер Смирнов в творческой поездке. Сердце неравнодушного человека остановилось. Так уходят многие. Флегонт Показаньев, сургутский краевед, взявшись за сердце, прервал выступление перед слушателями в библиотеке. На взлёте, едва начав литературную деятельность, почил Амирсеит Даутбеков, ученик Николая Павловича. И вот он сам ушёл, как говорится, «Не докурив последней папиросы...».
Николай Павлович Смирнов был членом Союза журналистов России, лауреатом многих окружных, областных и российских литературных конкурсов. Он был награждён медалью имени Шолохова «За заслуги в области литературы и воспитания молодежи», получил премию имени Мамина-Сибиряка, множество других наград.
Осиротели начинающие писатели Нижневартовска, бывшие у него под защитой, скорбят знавшие его собратья по перу. Настала пора пересмотреть свои позиции и тем, кто неоднозначно воспринимал его энергию, перенося эти отношения и на его литературное творчество. Сделано же Смирновым достаточно, чтобы гордиться им как современником и гражданином.
Я много раз встречался с Маргаритой Кузьминичной Анисимковой на семинарах молодых писателей и мероприятиях писательской организации. Как прозаики, так и поэты относились к ней с явным почтением. В ней всегда светилось какое-то достоинство, почти аристократизм. Её чуть грузноватая фигура пленяла скромностью. Маргарита Кузьминична удивляла постоянной и ровной доброжелательностью к шумной и не всегда умеренной писательской братии.
Анисимкову отличала какая-то особая безмятежность, которую нельзя было объяснить только солидностью постов в руководстве нефтяного края, занимаемых ею прежде того, как она стала известной писательницей.
В туалетах этой югорчанки всегда присутствовали меха, иногда лишь кусочек соболя или полоска норки. Это был фирменный стиль северянки.
Романы и повести выходили из под её пера с завидной регулярностью. По сургутскому местному радио часто можно было слышать отрывки из её прозы в исполнении чтецов-декламаторов или артистов. Меня как филолога занимала гендерная сторона её творчества. Особенно ярко, на мой взгляд, она проявилась в её романе "Наледь".
По сюжету в сибирское село забредает отряд белых, которые реквизируют лошадей у крестьян, и, поскольку, в сёдлах обнаруживается нехватка, подчистую выбирают половики у женской части поселения. Тот факт, что половики служат всадникам вместо сёдел, оказывается сюжетообразующим, о нём писательница упоминает несколько раз. На мой взгляд, ни у одного писателя мужского пола подобного не могло бы быть в принципе. Таков гендерный фактор в литературе.
Работая в журнале "Югра", я с интересом обнаружил, что Маргарита Кузьминична ещё в самом начале творчества обратилась к теме мифологии лозьвинских манси. Она работала над книгой "Мансийские сказы", затем над текстом эпоса "Янгал Маа". Неудивительно, что её увлекала эта тема, о художественных достоинствах мансийских преданий писали многие. Сам я, столкнувшись с пересказом легенды о богатыре Танье, который публиковался в нескольких номерах "Югры" был очарован волнующей гармонией сюжета и волшебных деталей легенды. Обычный школьный учитель Селин сделал пересказ по памяти, переведя на русский, но даже на другом языке замечательная легенда потрясала могучей первобытной красотой героев и героинь.
В дальнейшем Анисимкова в прозаическом творчестве очень свободно использовала местный материал. Именно она познакомила широкого читателя с национальным героем ненецкого народа Ваули, с судьбой дочери знаменитого берёзовского ссыльного светлейшего князя Александра Меньшикова.
Помнится писательское совещание 1997 года в Ханты-Мансийске. Это было ещё при Анне Митрофановне Коньковой и Евгении Федоровиче Вдовенко. Тогда Маргарита Кузьминична перешла в нашу организацию Союза писателей из Тюменской. Потом мы встречались с ней на конфернции АСПУР в Нижневартовске в ноябре 2008 года. Анисимкова всегда была открыта к общению.
Маргарита Кузьминична не замыкалась в творческой башне, щедро делилась приёмами писательского мастерства в нижневартовском ЛИТО "Замысел". Под крылом ЛИТО мало-помалу выросла целая плеяда нижневартовских авторов.
Писательница была совсем не чужда нового. По крайней мере персональный сайт в интернете появился у неё одним из первых. 17 декабря 2008 г. я сделал запись в гостевой книге сайта, где высказал впечатление о графическом и музыкальном оформлении. Романс "Гори, гори, моя звезда" в исполнении Штоколова звучал как заставка мощно и романтично.
До этого я с удовольствием знакомил окружного пользователя с отрывками из её прозы на интернет-странице "Поэзия земли Югорской". Считаю, что, к сожалению, мало писал о Маргарите Кузьминичне, но всегда бесконечно уважал её за великодушный характер и понимание. Конечно, с её уходом писательская организация потеряла многое, может быть, даже невосполнимое.
Поэта Петра Суханова я знал на протяжении жизни в Сургуте, то есть около тридцати лет. Мы познакомились на одной из встреч в литературном объединении «Северный огонек», которое работало при газете «К победе Коммунизма» в конце семидесятых.
Помню кряжистую фигуру Петра в унтах, овчинном полушубке и собачьей шапке, светло-карие глаза с лукавым проблеском, неповторимое придыхание, которое отличало его мужественный баритон. Он представился водителем, прочитал стихи. Суханов частенько приезжал к заседанию на новенькой оранжевой «Татре». Рядом с одноэтажным зданием редакции на улице Просвещения она казалась громадной. Стихи, которые читал Петр, были в основном посвящены любви и, как тогда говорили, трудовой романтике будней. «Магистрали», «километры» и «кубари» несуетно ворочались в его степенной «производственной» лирике.
В литературном объединении Пётр с самого начала держался чуть особняком. Старше всех по возрасту, выделялся татуировкой на тыльных сторонах мосластых кистей рук. О прошлом Петра мы знали немногое. То, что он родом из Прибалтики, будучи подростком побывал в колонии, был женат, разведён, снова женат, жену зовут Людмила, она с Кавказа, вот, вроде, и всё. Петр любил грубоватый юмор, солёную шутку, иногда не стеснялся обыграть чью-то фамилию, возраст, физическую особенность. Основную оценку личности мы выводили тогда прежде всего по стихам. Что-то исподволь вызывало недоумение, когда он читал строки.
Мне пахать бы и сеять,
И упасть у межи
Но на Север, на Север
Вырывается жизнь...
Казалось, в них есть что-то нарочито-несерьёзное. Мне было не очень яcно почему, если хочется человеку «пахать и сеять», не делать это свободно у себя дома, не любоваться васильками родных полей, а «вырываться» на Север и «пахать» на Севере. И вообще, о какой меже шла речь? В то время по всей России колхозные трактора распахивали даже промежутки между дорогой и лесопосадкой, не оставляя ни клочка целины. Но стихи звучные, легко запоминались наизусть. Петр писал:
Удивляюсь,
Вечно удивляюсь
Красоте и мужеству добра!..
Мы все вместе с ним удивлялись, как просто и хорошо сказано. В основном поэтика сухановской лирики совпадала с поэтикой социалистического реализма. Он не писал стихов, прославляющих комсомол и партию, но этого никто и не требовал.
В октябре 1978 года новички «Северного огонька» поехали в Ханты-Мансийск, на семинар молодых литераторов. Ханты-Мансийск тогда больше походил на деревню. Деревянные тротуары, клюква и оленина в столовой, гостиница, более похожая на дом заезжих. Добирались Обью на «Метеоре», любуясь просторами берегов, полётом чаек и диких уток. На семинаре Петру удалось доказать свою состоятельность, мало того, на его стихи о Невском пятачке, о героях Великой отечественной войны обратили внимание московские руководители семинара, которые и дали ему рекомендацию в литературный институт.
Вздрагиваю каждым нервом,
Будто бы предчувствуя беду...
Сорок первый
По моим артериям
Мечется,
Как раненый в бреду!
и далее:
Сорок первый
Тысячами ружей
Сквозь года
Уставился в меня.
Честно говоря, гиперболическое «вздрагивание каждым нервом» не вызывало у меня особого доверия, сама фигура поэта была далека от какого-либо выражения повышенной чувствительности. Но лирический напор, тон, заданный первой строкой был выдержан во всём произведении, а произведения военной лирики пользовалось у слушателей неизменным успехом.
Сильно прозвучала тогда баллада Петра «Нефтепровод», в которой он ярко высказался о рабочем классе:
Удел всесильных —
Крутить рули!
На наших спинах
Вся соль земли!
В творчестве на него оказали большое влияние, по его словам, литинститутские наставники Владимир Фирсов и Егор Исаев.
Всё прекрасно на земле,
Если люди вместе.
Всё прекрасно:
Труд и честь,
И любовь к отчизне!..
В этом мире нет чудес
Кроме жизни.
Петр очень хорошо отзывался о Маяковском, Блоке, любил Есенина, Рубцова, постепенно у него возник свой стиль, охарактеризовать который можно было бы одним — нагнетание противопоставлений. «Мне радостно и грустно...», «Хорошо / Живётся мне, / Оттого / И плачу», писал Петр, подобные антитезы сухановской поэтики воспринимались на слух очень чётко.
Иногда он не замечал, что противоречия захлестывают стихи до абсурда. Например, если в одном стихотворении он мог пообещать женщине:
И если я
От радости заплачу —
Ты не заплачешь с горя
Никогда.
«О, если б знать...»
то на следующей странице напрочь отказывал ей в доверии:
Но женщине, которая не плачет,
Я не поверю в жизни никогда.
«Какая бы ни выпала удача...»
Получалось, что обещание одарить счастьем, данное «плачущим от радости» лирическим героем любимой женщине, полностью обесценивается недоверием к ней же именно по той причине, которая делает её счастливой. Впрочем, многие поэтические приёмы применялись автором вполне удачно. Выразительно, как у Евтушенко, звучала сухановская аллитерация.
Мы курьеры карьеров
Гладиаторы трасс
Не машины, а звери
Под руками у нас.
Сухановская лирика оставалась пронизана тягой к философскому обобщению переживаемых им чувств. Он часто и продуктивно обращался к понятиям «время», «жизнь», «судьба». Не зря в первых книгах у него звучало как заклинание:
Пусть всё доброе
Будет вечным
Жизнь прекрасной,
Недолгой грусть.
Всё насущное
Человечней
Будет пусть.
Петр работал в автобазе, неплохо зарабатывал. Довольно скоро его семья получила двухкомнатную квартиру в том же квартале, где жил я, через дом от моего. Мы иногда бывали друг у друга в гостях. Так вышло, что на небольшой территории 14-го микрорайона поселилось несколько будущих писателей.
Суханов учился в литературном институте имени Горького заочно. Гегель и Юрий Кузнецов появились у него в домашней библиотеке. Петр занял одно из первых мест в поэтическом конкурсе журнала «Смена», его стихотворение «Вздрагиваю каждым нервом...» опубликовано в журнале «Коммунист». В 1984 году в Свердловске вышла его книга «Встреча». О первой книжке «Время первых признаний», вышедшей двумя годами ранее под редакцией А. Вершинского, он обычно говорил мало, может быть, смущаясь того, что её содержание почти целиком перекочевало во вторую. В семье Петра появились две дочери, он перестал посещать литературное объединение.
Однажды я попросил у Петра помощи. Ко мне из Уфы должна была приехать мама. Её надо было встречать на железнодорожном вокзале поздно вечером. А Суханов тогда водил «Газик», работая личным водителем то ли тестя (начальника одного из сургутских строительных управлений), то ли другого какого-то начальника.
Петр охотно согласился. Он ждал меня в кабине автомобиля у дома на улице 50 лет ВЛКСМ. По дороге Петр рассказал мне, что немного обеспокоен тем, как поведёт себя радиатор. Днём он обнаружил протечку и по совету бывалых водителей, засыпал в воду горчицы. Горчица должна была закупорить место протечки и решить проблему.
Пока мы ехали до вокзала, всё шло нормально. Припарковались у здания администрации вокзала. Я встретил поезд и мы с мамой поспешили на площадь к машине.
Живописная картина ожидала нас. Пока я ходил на перрон, радиатор взорвался. Вся кабина изнутри, включая стекла, сам водитель — заляпаны рыжими пятнами. Жутко пахло горчицей.
Общими усилиями мы оттёрли, как могли, внутренность салона, долили в радиатор свежей воды и благополучно доехали до дома.
Поддержки читателей, сургутской общественности и администрации, тюменских и московских писателей Петр Суханов не терял и в последующие годы. Через два года после выхода «Встречи», вышла третья книга: «Миры и меры», рецензентом которой указан В. Фролов.
Всё — до последней рубахи —
Отдам
За отеческий флаг.
заявлял поэт на 7-й странице. Он воспевал свободу передвижения:
Экономлю жизнь —
Летаю самолётами!..
И всегда, пожалуй, как во сне,
Радуюсь
Земле
между полётами —
Будто бы люблю на стороне!..
Правда, третьей книгой Петр был недоволен. Она казалась ему неудачной. Чувствовалось, что он находится в некотором недоумении. Бывает так, что автор не совсем понимает что делать дальше, на каких принципах строить следующую книгу, короче, зря теряет время. В «Миры и меры» опять попали многие стихотворения первой книги, а новые стихотворные заявления не производили впечатления чересчур оптимистичных.
Скоропалительное время,
Неуловимые года!
Как незаметно мы стареем
Кто от любви,
Кто от стыда...
Но грустью душу не мозоля,
И жизнью землю не черня,
Я даже в мыслях
не позволю
Невзгодам
изменить
меня!
Ощущение времени как вывода, как приговора, («скоропалительное»), и жизни, которая может отказаться чернее земли, новое отношение к грусти, которая может «мозолить»(!) душу выдавали серьёзность переживаемых им проблем. Далеко не всё выглядело гладким в новых «мирах» Петра, хотя внешне он не показывал вида. Для меня в те годы Суханов оставался бодрячком, готовым любой вопрос разрешить за «рюмкой чая». Он продолжил делать решительные заявления, но в издании книг наступила почти десятилетняя пауза.
Девяностые годы — годы перестройки начались не без активного участия Петра Суханова в общественной жизни. Он резко высказался против поддержки ГКЧП, в адрес которого Андрей Тарханов послал приветственную телеграмму от писателей округа, в том числе и сургутян.
В 90-е годы сургутские писатели заморочились невесть откуда взявшейся «свободой слова». Все носились с идеями примерно одного плана: издать собственную книгу, продать и, разбогатев, получить независимость от всех, либо начать издавать собственную газету с такой же окончательной целью. В ходе подготовки к выпуску газеты «Сургут литературный» мне пришлось тесно столкнуться с Петром. Помню, мы встретились с ним на квартире Олега Рихтера, взявшего на себя обеспечение технической стороны издания. У него дома стояла стоившая огромные деньги копировальная машина «РИКО», на которой он, не выпуская из рта сигарету «Лайка», готовил выпуски анекдотов, брошюры каких-то дефицитных финансовых постановлений, детективы, собственные рассказы и стихи. В одной из брошюр опубликовано едва ли не лучшее лирическое стихотворение Петра:
А я люблю предсумрачную свежесть,
Когда под осень, полную огня
Какая-то безудержная нежность
Находит запоздало на меня
Мне кажутся печальными деревья,
Дома и люди кажутся добрей...
И хочется
Уехать мне в деревню,
Где грусть и хлеб
Растут возле дверей.
«А я люблю предсумрачную свежесть...»
Пришёл Петр. Раздеваясь, он вынул из под свитера небольшой мельхиоровый поднос. На мой удивленный вопрос ответил, что носит его на животе за неимением бронежилета. Времена были на самом деле беспокойные, так что такое применение подноса понятно. Петр принес рукопись новых стихотворений, какой-то рассказ и мы несколько часов обсуждали будущую газету.
Потом он поддержал начавшееся возрождение сургутского казачества. Был выбран атаманом сургутского казачьего круга, ходил какое-то время в мундире с погонами и двумя крестами. Но бойкие сургутские казаки не долго оставались под началом поэта, после одного из собраний вместо Петра атаманом избрали другого. Принимал участие Пётр и в акциях общественного протеста, когда возникла полемика по поводу возможного строительства в черте города химического комбината.
Вскоре Суханов вновь почувствовал себя «на коне» как поэт. В 1995 году вышла его долгожданная книга «Площадь света», которая получила широкую поддержку сургутских и ханты-мансийских журналистов. Тюменский критик Юрий Мешков положительно отзывался о творчестве поэта в газете «Тюменская правда». Книги делались толще, выпускались уже в твёрдых обложках. Несколько стихотворений Петра Суханова вошли в Хрестоматию «Литература Тюменского края» вышедшую в Тюмени в 1996 году. К сожалению, на фоне этого успеха в отношении Петра к начинающим авторам и читателям стало появляться некоторое высокомерие. Рабочая романтика то временно исчезала, то вновь возникала в его книгах, хотя, казалось, он перешёл к натур-философскому осмыслению действительности. В Сургут иногда приезжали его знакомые по литературному институту, на ежегодных семинарах молодых литераторов его уже выдвигали в руководители секции поэзии.
Петр, несмотря на характер, умел поддерживать хорошие отношения с отделом культуры администрации города, с мэром города Александром Сидоровым.
В 1997 году вышла новая большая книга Суханова «Высшая мера». Конечно, два года — слишком мало, для того, чтобы наполнить книгу такого объёма достойным содержанием. Видимо поэтому, наряду с прекрасными строками у него стало всё больше появляться невнятных, грубых оборотов. В то время в моде было покаяние. Суханов каялся и цитатой из Есенина, и от своего имени, как будто в этом покаяние и есть настоящий смысл поэзии. Но в промежутке между искренними покаянными словами мог заявить: «Я столько глупостей наделал, / что не прощу себя... / И вас.» К явной нелепости привела его попытка вторично использовать успех стихотворения «Вздрагиваю каждым нервом...»
Потрясение
Вскакиваю на каждый шорох...
Как тяжело больной,
рву, как бинты, нервы —
в которых
трепещется образ...
Твой!
Его лирический герой повел нескончаемый разговор с женщиной, с которой был связан кратковременной навязчивой страстью. Стихи посвящались самым разным женщинам, слово «любовь» Петр понимал далеко не платонически, поэтому диалог оказывался довольно скудным.
...не мучаясь в изменах
И день,
И ночь
Без лишних фраз»!..
Любить при всяких переменах!..
Любить вовсю!
Во всём!
Сейчас!..
«Клятва»
Некоторые стихи даже поражали грубым натурализмом. «А я люблю, когда люблю, / Когда при женщине как в бане, / когда лежишь с ней на диване...» или «В моей стране талантов — натюрморт, / Но каждый сыт своей женой и кашей...» Любимые антитезы Петра порой стали выражать банальность: «Утратив правду, мы приобретаем ложь...»
Программным можно назвать стихотворение «Эпилог», почему-то помещенное в середину книги. Но даже оно начиналось резко:
Мы все начинали с затрещин,
и мало кто знал о любви...
А что до ошибок
и женщин —
у каждого были.
Свои.
В этом стихотворении образ «Октябрьской вьюги» «на лезвиях красных штыков» мало прояснил его позицию по отношению к современной политике. Грубый материализм стал основным содержанием его творчества. Неудачными по признанию самого поэта вышли его басни для взрослых «В мире животных», вышедшие в 1998 году. Большинство басен написаны в тяжелом для понимания рваном стиле. Затем в свет вышла книжка «Про колобка и красавицу Бабу Ягу, или Шедевральное приключение Колобка во времени. Сказка для взрослых», тоже не нашедшая успеха ни у критиков, ни у читателей.
В личной жизни Петра тоже не всё было ровно. Он на какое-то время уехал в Тюмень, но пожив там недолго, снова вернулся в Сургут. Пережил ещё один развод, женился ещё раз.
Последующие книги «Завороть», «Разнолетье», казалось, продолжили обычные темы Суханова. Но самыми светлыми в них опять оказались перепечатанные из первой книги юношеские стихи. «Кто говорит, что нет героев — / тот никогда не станет им» резонно, афористично говорил Петр в стихотворении «Сибирякам». Он тепло писал о Сургуте, сургутянах. Всё же настоящих героев у него в стихах почти не появлялось, некоторые стихи посвящены реальным людям, но, как правило, им посвящался только эпиграф, и напротив, в его поэзии действовало всё больше героев социального дна: «Как много в нас фарса и фальши / расписанных на трудодни!..» («Корни»), «Он жил отвратительно тихо, / Любил только то, что имел» («Про мужика»), возникали то образ бомжа, то «Бабы Вали», живущей на вокзале.
Он признавался в том, что не может расстаться с прошедшей эпохой:
Я привязан к другой эпохе —
к той, где сделан был
первый шаг!..
В ней — великой или ничтожной,
но сумевшей весь мир спасти,
я застрял, словно крест придорожный
у себя самого на пути!
«Мера длины»
С горечью и отчаяньем писал в стихотворение «Встреча с двенадцатью» о любимом им некогда Александре Блоке.
— Эй, товарищи!.. Мир
далеко?..
— Да не видно отсюда... Далече...
И, как призраки, скрылись легко —
словно вовсе и не было встречи.
Я кричал на пустом берегу,
как птенец, оборвавшийся с ветки...
А когда рассвело — на снегу
отпечатались
нервные
клетки.
И в тоже время на грани между горькой иронией и глумлением звучали его стихи о демонтаже памятника Ленину в Ханты-Мансийске:
тени, исчадья, гнилые пути!..
А впереди ковыляет устало —
двадцатитонный Ильич...
Впереди!..
Кажется, в некоторых стихотворениях у него окончательно пропадало чувство слова. Вот образцы такого письма:
С большим трудом
и страшным нервным скрипом
я думаю...
«Тяжесть»
или
Мы в каждом глобусе —
как в морге
А в морге — как в дыре Земли!..
Но всё-таки прозрения не оставляли Суханова и, наряду с явными пошлостями, он отваживался на глубокое постижение действительности хотя бы в самооценке:
А если мир весь равен бытию
и разнозначны лишь разноязычья —
зачем я заблуждаюсь, что люблю,
И в чем мое ничтожное величье?..
«Кручина»
В одном из стихотворений Петр не остановился перед тем, чтобы провозвестить грядущую революцию.
Мы во власти блаженного искуса:
— Всё моё!..
Нам и Бог не судья...
Но доносится сверху: — А выкуси!..
И — опять впереди
революция...
«Тема»
В последние годы перед кончиной Суханов склонялся к приятию идей Солженицина, об этом говорят и названия его книг —неологизмы «Завороть», «Разнолетья» и странные окказионализмы «Похлёб», «...Безвызвездье...». В поздние годы, казалось, даже в выборе одежды старался подчеркнуть сходство с ним, одевался в какие-то нарочито упрощенные френчи и куртки, «как у заключенных».
Шестидесятилетний юбилей поэта праздновали в центральной библиотеке Сургута. Перед его проведением было немало волнений. Боялись, что Петр Антонович вновь поведёт себя высокомерно, а то и начнёт скандал, но встреча прошла на удивление ровно.
Петр Суханов скончался в 2008 году после болезни. После его смерти остались рукописи, часть которых вошла в «Избранное», вышедшее в этом году. Сухановская лирика до сих пор находит активную поддержку. Составителем и автором предисловия к «Избранному» стал член СП России, профессор, критик-шолоховед Юрий Дворяшин.
Я познакомился с Георгием Карожановичем в 1997 году на одном из этажей редакции «Сургутской трибуны», что по ул. Маяковского. Ешимов прислал стихи, среди которых обращали на себя внимание следующие строки:
Шмеля ошалевшего веткой
Спешишь отогнать от виска.
Вот так же июньским рассветом
За Бугом гудели войска...
(Погранполоса)
В строфах о начале Великой отечественной войны, о молодых защитниках Брестской крепости хорошо прочитывалась аллитерация, выразительное звуковое сравнение поражало точностью. Короче, стихи показались интересными и я позвонил автору.
Лысоватый человек среднего роста, одетый в мягкий, серый пиджак и светлую рубашку с галстуком, доброжелательно щурил весёлые карие глаза. Смуглое лицо с выразительными бровями, с чуть загнутым книзу носом и улыбчивыми губами делало его слегка похожим на молдаванина. Манера общения Георгия Карожановича была совершенно интеллигентской, поэтому разговор у нас получился краткий, деловой. Договорились, что будем встречаться на заседаниях литературного объединения «Северный огонёк». Позднее он принёс рукопись, которую мы прочли и обсудили. Ешимов часто приходил со свежими, чем-то необычными произведениями.
К моменту нашего знакомства город уже знал такие имена, как Николай Шамсутдинов, Пётр Суханов, Сергей Сметанин, Никон Сочихин, Дмитрий Сергеев. Все — поэты, члены Союза писателей России. Но покровительством городской администрации пользовались в основном первые двое, благодаря статусу выпускников Литературного института. Сергеев, историк по образованию, почти полностью занятый журналистикой, держался особняком. ЛИТО «Северный огонёк» посещали Сочихин, Сидоров и я. Ешимов органично влился в нашу компанию.
До первой небольшой книжки, вышедшей на следующий год, Георгий Карожанович напечатал стихотворения «Песня кипчака» и «Витязь» в альманахе «Эринтур» да одну вещь в газете «Вестник». Прежние поэтические опыты Ешимова выпали на молодость. Учась в ленинградском горном институте, он занимался в студии Александра Городницкого.
Что побудило его вновь загореться поэзией на шестом десятке, прожив на Севере больше двенадцати лет? Семьянин и владелец дачного участка, состоявшийся ученый — кандидат технических наук, патентовед, автор множества изобретений, Ешимов, казалось, был самодостаточен. Может быть, причина в том, что, как говорила критик Алла Цукор: «...Север даёт потрясающие переживания, глубокие и сильные». А может быть, что-то иное возвысило Георгия Карожановича к духовным поискам. Будучи весьма одарённым, этот человек имел за плечами опыт и геолога, и нефтяника, и автомобилиста. Он утверждал, что с детства заражён морской романтикой.
Вновь надену тельняшечку рваную
И, поскольку душе моря хочется,
Пусть сургутская Мелик-Карамова
Надо мной парусами всполощется...
(Сухопутный моряк)
Вероятно, Ешимова освежала атмосфера творческого общения, раскрывшаяся на «субботах» литературного объединения, которое в те времена собиралось при редакции «Северо-Сибирского регионального книжного издательства». По его собственному признанию, коллектив «Северного огонька» — то редкое место, где умеют обходиться без сплетен и интриг, никто никого не «подсиживает». Для его деликатной натуры это был просто клад.
Часто Георгий Карожанович приносил тонкую папочку белой бумаги. На листах была распечатана подборка новых стихотворений. Он молча подкладывал рукопись на стол, готовый к творческому обсуждению. Рукопись в четырёх-пяти экземплярах тут же разлеталась по столу, где сидели авторы.
Не все легко и сразу воспринимали чрезвычайную для рядового сургутянина информативную насыщенность ешимовских рукописей. Мало того, что он насыщал тексты производственной лексикой нефтяных промыслов и геологических изысканий, мало географической широты его кругосветных интересов, он ещё пускался в исторические дебри векового становления российской государственности. Его занимали времена всех войн, тевтоны, турки-сельджуки и татарские ханы, куликовское сражение и грюнвальдская битва, новые трактовки восхождения на престол Петра Первого и кончины императора Павла, судьбы Кутузова, Брусилова, Жукова, Сталина, и бесконечное множество других тем.
«На штык!» — суровым был Суворов:
Пехотный Апешронский полк
Бесшумно вражьи сняв дозоры,
Сорвал турецких флагов шёлк.
(«На штык!» — суровым был Суворов...)
Конечно, это контрастировало с любовной, домашней или огородно-дачной тематикой стихотворений для детей, которые приносили скромные поэтессы. Помню скептично поджатые губки одной из них: «Сергей Егорович, но я ничего не понимаю в его стихах!» Что делать, порой мы точно так же ничего не понимаем всей хитросплетённой диалектики любовного сюжета, расписанного на добрые четверть авторского листа. А сколько баллад и сонетов о любви публиковалось и публикуется только оттого, что в них многозначительно говорится о неуловимом?
Энциклопедическая широта планетарных интересов Георгия Карожановича не мешала ему временами выводить мелодичные, выразительные и образные интонации.
Вдоль России кольцо проводов и дорог,
И за солнцем спешит поездной говорок:
Выбивают колеса простые слова:
Благовещенск — Москва,
Благовещенск — Москва.
(Поезд «Благовещенск — Москва»)
Ешимов постепенно увлек часть «огоньковцев», они стали общаться теснее, встречались у него дома, на даче, наладили дружеские отношения с поселками сургутского района. На мой взгляд это было только на пользу всему объединению. Мы много выступали в школах и библиотеках города, устраивали и общегородские мероприятия. Литературно-поэтический вечер в малом зале ДК «Энергетик» собрал большую аудиторию. Было время, когда Ешимов вёл передачу «Сургутский патефон» городской телестудии «Анонс». В телевизионных передачах принимали участие желающие авторы «Северного огонька».
Объятья детских рук,
молочный чистый запах:
«Любимый мой, родной,
не покидай меня!»
Но вновь дела зовут на Север и на Запад,
И снова кони ржут, и удила звенят.
(Зов)
Двадцать пять коротких произведений составили первую книжку Ешимова «Зов» иллюстрированную В. Довганом и отпечатанную в Сургутской городской типографии. Брошюра в мягкой обложке приятного зелёного цвета, карманного формата.
На следующий год четыре стихотворения обнародованы в еженедельнике «Литературная Россия». Появились подборки в газете «Нефть Приобья» и других. Заметил Георгия Карожановича и главный редактор газеты «Тюмень Литературная» Николай Денисов, представивший читателю его стихотворение «Витязь». Вторая и третья книги Ешимова вышли в 2000 году. Время настолько насыщенное событиями, что с трудом вспоминаю работу над редактированием его «Дикой вишни». Её, как и «Яблочный спас», издало Литературное агентство «Московский Парнас». Предисловия к обеим написал Леонид Ханбеков, с которым сразу установились прочные отношения.
Помню стихотворение «Ледоход» с неожиданно символической концовкой, обещающей исчезновение житейских горестей вместе с уплывающими в половодье льдинами:
Народ в порту взволнованно шумит,
Свои заботы в море провожая,
И строг природы возрождённый вид,
И дышит речка, быстро оживая.
На дальнем берегу рябеет лес —
Прокуренными кажется усами...
И уплывают беды в синь небес —
Примерзшие ко льду, как чьи-то сани...
Бывало, задумаешься, что кроме творческой работы над стихами связывало нас, таких разных по возрасту, предпочтениям, убеждениям, интеллекту, мечтам? Ведь порой кроме зыбкого ощущения реализации себя как писателя, никакой платы мы за этот великий и самоотверженный труд не получали. Неужели нас сводило чувство социального сиротства, исподволь задевающее каждого: Север, вековая оторванность от «Большой земли»? Нет, точнее всё-таки назвать это чувством товарищества.
Насколько помню, излишества, пьянство, даже курение, как-то непроизвольно выталкивались из круга интересов. У членов «Северного огонька» привился своеобразный шероховатый, но беззлобный литературный юмор. Случайные посетители, которым не возбранялось присутствовать на встречах, обычно с большим интересом относились к происходящему. Но специфика пристрастного «буквоедства» нравилась далеко не всем. Оставались те, кого сплачивала потребность постоянного творческого роста. Оно и понятно, ведь всякий рост связан порой с не самыми приятными, даже, возможно, мучительными переживаниями. Их бывает трудно осилить в одиночку. А сообща болезнь роста воспринимается незаметно и преодолевается легче.
Георгий Карожанович на наших глазах стремительно превращался в известного югорского литератора. В 2002-м году его уже приняли в члены Ханты-Мансийской писательской организации. К этому времени в Москве вышли книжки «Открытые проливы», «Влюблённая Югра» и «Триумфальные арки». Кроме того, он постоянно приносил самиздатовские версии подборок, посвященных то Дню Победы, то пушкинскому юбилею, сделанные в двух-трёх экземплярах. Эти брошюрки мастерились, чтобы прочесть их вслух и подарить кому-нибудь.
Разумеется, Ешимов чувствовал, что его широкомасштабная поэтика вступает в противоречие с характером лирики большинства сургутских начинающих лириков. Иногда его творческие замечания носили мягкий, но несколько безапелляционный характер, это наталкивалось на непонимание. По высказыванию Георгия Карожановича «один раз покривив душой, можно многое потерять». Поэтому при обсуждении стихотворений на заседаниях клуба он порой воздерживался от детальных рецензий. Со временем замечания Георгия Карожановича делались ближе к индивидуальным свойствам каждого. Неутомимая деятельность приносила весомые плоды. Однажды я увидел, что предлагая изменения в произведения одной из поэтесс, он отметил без исключения все моменты, пришедшие в голову и мне. Подумалось: душа не будет болеть за «Северный огонёк», если оставить его на Ешимова.
Сургут не был обделен вниманием писательской организации, из столицы периодически приезжали известные поэты Анатолий Парпара, Юрий Кузнецов, несколько раз приезжал главный редактор «Литературной России» Вячеслав Огрызко. Но отношение серьёзной литературной критики к Сургуту оставалось противоречивым. Нашим стихам уделяли целые страницы и развороты в центральной прессе и в то же время заявляли, что в Сургуте нет поэтов.
Понятно, рассчитывать на успех среди всероссийской аудитории авторам Нефтяного Приобья не приходилось. Возможно из-за этого в творчестве Георгия Карожановича возникали нотки отрешенности:
Я сижу на станции «Юность Комсомольская»,
А вагон мой фирменный ждет и ждет меня...
(Юность Комсомольская)
Но томики Ешимова, хотя и скупыми тиражами в несколько сотен экземпляров, продолжали появляться («Купальские венки», «Ночной разговор» и другие), он принимал участие в составлении литературных сборников. В 2004-м году это «Бульвар писателей», затем литературно-художественный альманах «Эринтур», альманах «Сургут» и другие.
В 2006-м году вышла книга «Обитель души» (избранные стихотворения). Автор сознательно сгруппировал произведения по циклам, чтобы облегчить восприятие по-прежнему весьма содержательной лирики. На мой взгляд самым удачным оказался цикл «Запахи детства». В него вошли стихи «Кедр», Тополь и березка», «Речки» бесхитростные и светлые.
Лилий цветущих
белы и туги паруса,
Яхонты блещут —
кувшинок рассветных роса.
Омуты тянут нырнуть —
их таинственна тьма,
Плесы просторные
сводят мальчишек с ума.
(Речки)
Ешимов не знал возраста, стихи его становились всё живее, с упругой мелодикой и смелыми рифмами.
Пока они золото делят
Мы ищем его для страны
И верим, как добрая челядь,
Что кончится час Сатаны.
(Новые и старые)
После моего отъезда он возглавил литературное объединение и с успехом вёл заседания. Был частым гостем в Геронтологическом центре, в поселке Федоровский. При Ешимове выходили новые книжки Олега Никулина, Александры Лазаревой и Людмилы Премудрых, сам он выпустил в твёрдой обложке «Югорские строфы», много трудился над сборником «Медведица-Югра», оказавшимся его последней книгой. У Георгия Карожановича обнаружилась неизлечимая болезнь кишечника. Она за год свела его в могилу, несмотря на активное лечение самыми современными средствами. Вспоминаю последний телефонный разговор с ним, его бодрый, несмотря на серьёзное положение, голос, уверенный отказ от предложения приехать в Санкт-Петербург для обследования. Он, видимо, знал — никакое обследование уже не поможет.
С именем Георгия Карожановича Ешимова у большинства горожан связано только самое доброе. Наверное, пора обсудить вопрос о том, чтобы присвоить ему звание Почетного сургутянина. Столько пользы для экономики и культурной жизни Сургута, сколько он, не принёс никто из знакомых мне людей.
* Мелик-Карамова — улица названная в честь первооткрывателя сургутской нефти — знатного бурового мастера Николая Борисовича Мелик-Карамова.
Стихотворения Георгия Карожановича Ешимова
Открытие
Пожертвуйте
позой надменной:
Закладку рукой теребя,
По листику в день,
постепенно
Откройте меня для себя.
И пусть от ошибки хранит
вас
Мелодий услышанных дух…
Откройте мой пыл и
ранимость,
И к вам я – влюбленный – приду
По
ветхозаветной дороге,
Потертою лирой звеня,
И стану на вашем
пороге –
Откройте себя для меня.
Братья
В
Ровно – средний,
Младший – в Павлодаре,
Старшему –
приобские края...
Разметала удаль молодая,
Разлетелась дружная
семья.
В майский праздник
Не грусти, тальянка,
И про
одиночество не пой,
Собирала мать их – полтавчанка
На
пирог на именинный свой.
Прилетали соколы напиться
–
Веселились песнями уста...
Вдруг, откуда ни возьмись,
границы,
Визы, разрешенья, паспорта...
Отменили чартерные
рейсы,
На таможнях – «шмон» по два часа...
Не
гудят заржавленные рельсы,
Не звучат внучаток голоса.
Не
дожди, не грозовую тучу,
Не бутылку зелена вина,
Проклиная
Ельцина и Кучму,
Плачет мать в Чернигове.
Одна.
1998
г.
Ностальгия
Ах,
уж этот Питер
с жигулёвским пивом,
Русская
Бавария
через каждый дом,
Возле входа в Горный –
греческое диво:
Прозерпину в воду
тащит Посейдон.
Помнишь общежитие
в розовом берете?
На Наличной
улице
угол-гастроном?
Ты тогда мечтала
о другой планете,
Я с тобою еле-еле
был знаком.
Помнишь турпоходы
в Саблино, в пещеры:
Жесткая
штормовка,
нежная рука?
Со
сгущенкой сладкой
чай
казался серым,
Мрачные вплывали
в душу облака.
Отложи вязанье,
милая, скорее,
Запахом варенья
юность
оживёт...
Помнишь, я дежурил
в звездной галерее -
Ты тогда "по партии"
не сдала зачет?
Шпиль Адмиралтейства
и колонны-ростры...
Проводили
праздники –
сладко
вспоминать.
Утонул навеки
в нас
Васильев остров,
И Невы под солнцем
голубая прядь.
Грянул распоследний
факультетский литер:
Разлетелись птахи
по стране – лови!
Ах, уж этот Питер,
прибалтийский Питер, –
Юности подарок,
колыбель любви.
Таллинн
В
тихом парке Кадриорге
Собираются русалки,
Голосов игривый
шелест
Обаятелен и чист.
Им, над волнами взметаясь,
Плача,
подпевают чайки.
Дирижером хору служит
Старый Томас –
трубочист.
Знаешь, Вайке, в Старый город
За тобой и я
летаю:
Мимо ратуши высокой,
Над коньками красных крыш…
Рядом
с Томасом со шпиля
Я стихи тебе читаю,
Но горька твоя
улыбка,
Ты – печальная – молчишь.
Павлодар
Он
немного успел,
тот чухонец курносый с
косицей,
Император российский
и
страстный в душе янычар,
Но указом его
казаков прииртышских станицу
Нарекли городком...
и встречает гостей – Павлодар!
Оседлавший
простор
за мелькнувшую,
в общем треть века,
И дома, и
дворцы,
и деревья в садах
подросли.
Но распахана степь,
как
нагайкой спина человека,
И заводы дымят,
как эскадры большой корабли.
В нём всё больше примет
от восточного давнего мира...
Лучше
жил бы в России,
как в роте послушный
солдат...
Но мне спать не даёт
его старых цехов аритмия:
Павлодар,
Павлодар,
Павлодар,
Павлодар...
Перед
наступленьем
Царь
на фронте
да с иконой
Приснодевы
золочёной,
«Солдатушки-ребятушки» -
Нам во здравье
говорил.
Мушкетёры-гренадёры
Красноморды
и матёры,
Батюшке-царю молились
Сколько было сил.
Конно
царь,
в руках икона,
Мы –
коленопреклонённы,
Шапки – сняты,
сабли сбоку,
Будто дети пред отцом.
Свита царская на
конях,
Лик суровый на иконе,
Да оклад её сияет
Золотым
венцом.
Едет царь,
а сердце бьётся,
Душа
грешная трясётся,
Мы за батюшку готовы
Сгинуть, за царя!
Все
свои приложим силы,
Поведи нас в бой, Брусилов!
Царь на фронте
да с иконой!
Зрим её не зря!
На
поле Куликовом
…Князья
молились в лавре перед боем –
К архистратигам было их
реченье…
Укрыла роща воинство земное,
И не придал Мамай
дубам значенья.
– Дозорный, что там?
– Левый
отступает,
Сторожевой разбит, Большой – махает,
Косожьи
шапки перебороняют –
Повсюду только лисьи малахаи...
Остатки наших гаснут, аки свечи…
– Теперь
пора! Русь, оживай святая!..
Из рощи выплеснулась на ворожьи
плечи
Не волчья ярость – сила неземная.
К славянским
побеждающим заветам
Мы подошли с молитвой, с верой в Бога.
И
Божья милость нам была ответом…
И легкою была домой
дорога.
Погранполоса
Шмеля
ошалевшего веткой
Прогнать не спеши от виска...
Вот так же
июньским рассветом
Гудели за Бугом войска.
Мальчишки из
русской пехоты –
Винтовка да скатки рубец –
Хоть
каждым четвертым из дотов,
Но все же «закрыли»
рубеж.
Их били сноровисто, ходко,
К Москве расчищая
пути,
Из танков прямою наводкой,
И увещевали уйти.
Задраены
люки у дотов –
Не слышно посула врагов…
Мальчишек
сожгли огнеметы
Потомков арийских богов.
Никто к ним щекой
не приникнет,
Пустынна погранполоса,
Не кровь на траве –
змляника,
Не слезы на листьях – роса.
Ровесники
побед
Нынче
грянуло ей шестьдесят,
Стала бабушкой мамка-Победа,
Но у
правнуков очи блестят:
«Расскажи про Германию, деда!»
Он
в пехоте служил рядовым,
Трижды ранен, имеет награды,
И домой
возвратился живым
Под салютов цветных звездопады.
Про
Берлин и горящий рейхстаг
Он расскажет, про мутную Шпрее,
Как в
Тиргартене – оберст в крестах –
Немец выскочил…
Дед был быстрее…
Они слышали это уже,
Но –
мальцы, а, гляди, понимают:
Дед на огненной снова меже,
–
Молодеет, когда вспоминает…
И опять под
рукой автомат,
Как на штрассе той – Унтер-ден-Линден, –
А
в окне яркий девичий взгляд:
Ненавидящий?
Робкий?
–
Призывный…
Что меж ними там произошло?
–
Никому не узнать, ну-тка, нишкни, -
Только дед,
воротившись в село,
Пятилетку гулял, не женившись.
Телевизором
он раздобрел,
Двадцать лет уже было Победе, –
Про Берлин
передачи смотрел
Неотрывно на зависть соседям.
Рвался
съездить хоть раз в Трептов-парк,
А колхоз на кого же оставить?
Той весны неуёмный пожар
Жег его совестливую память.
А
теперь лет уже шестьдесят
Пролетело. И сын ли, дочурка, –
Юной
страсти святой результат,
Коли был, постарел, – вот
докука!
Кудри гладит своих правнучат,
«Черноглазые…
– молвит с тоскою, –
Шестьдесят, ты гляди,
шестьдесят…»
И качает седой головою.
А за
окнами снова скворцы
Тараторят – пернатые веды,
И горят
золотые венцы
На героях Великой Победы.
2005 г.
* *
*
Фетишизм
– иностранное слово,
Поклоненье – надежней,
добрей,
Обстоятельно и не сурово,
Предпочтительнее и
мудрей.
Поклоняюсь пилотке и пряжке,
Да иконе –
находке своей,
Домотканной отцовской рубашке
С ароматом
кипчакских степей.
Пред тобою, красивою слишком,
Преклоняюсь,
пред лоном твоим…
Пред бегущим навстречу сынишкой –
Все
грядущее связано с ним.
Пред живою раскидистой
веткой
Наклонюсь, манит пение птиц…
Поклоняюсь обычаям
предков,
Перед Родиной – падаю ниц.
Зов
Объятья
детских рук,
молочный чистый запах:
– Любимый мой,
родной,
не покидай меня!
Рассветы вновь зовут
На Север и
на Запад,
И снова кони ржут,
и удила звенят.
Повозки и
костры,
находки и потери,
А дети подросли,
как вдоль
дорог трава,
Но в сердце сохранить
мы все-таки сумели
Тепло
их нежных рук
и жаркие слова.
Законной чередой
сменяет лето осень,
Набатный слышу звон
я на закате дня,
–
Меня издалека
знакомый голос просит:
–
Любимый мой, родной,
Не покидай меня!
Запахи
детства
Каждый
из нас получает в наследство
Добрые теплые запахи детства.
Ветер
откуда-то их принесет –
Сердце прерывисто бьется и
мрет.
Пахнет деревней в кувшине сметана,
Чай –
самоваром, и речкою – ванна,
Пахнет грозой после стирки
белье,
Дедушкой старое пахнет ружье.
Девочка шкафчик
откроет и ахнет:
«Мамою ветхое платьице пахнет…»
Мальчик
на полочке леску найдет,
И об отце потихоньку взгрустнет.
Как
бы хотелось назад возвратиться
В детство, где можно скакать и
кружиться,
С мамой над увальнем-папой шутить,
С папой смеяться
и рыбу ловить.
Годы уносятся – туч вереницы,
Запахов
детства листаю страницы.
Жаль, что нельзя их надолго открыть
–
Стянута крепко прошедшего нить.
Речки
Тихие
речки
России печальной моей,
Что вам огромные волны
далеких морей?
Вам заменяет русалок
ночной хоровод
Крупные
брызги
штормами вздымаемых вод
Лилий цветущих
белы и
туги паруса,
Яхонты блещут –
кувшинок рассветных
роса.
Омуты тянут нырнуть –
их таинственна тьма,
Плесы
просторные
сводят мальчишек с ума.
Сухопутный
моряк
Я
осваивал новые улицы
В городах и поселках отстроенных,
Словно
Шлиман над ними сутулился,
Над моими воскресшими Троями…
И
деревьями скверы засаживал,
Под газоны тропу перекапывал,
И
кострищ плодородною сажею
Дополнял солонцовую рапу я.
И
тянула меня перемытая,
Штормовыми ветрами просолена,
Даль, и
странствий печаль неизбытая,
Ко скитаниям тяга бессонная.
Вновь
надену тельняшечку рваную
И, поскольку душе моря хочется,
Пусть
сургутская Мелик-Карамова
Надо мной парусами всполощется…
Новые
и старые
Мы
правили тексты уставов,
Сплетая словесную нить,
И снова
твердили устало,
Кому и зачем говорить.
Дельцы зазубрили.
Взлетели.
Исчезли в межзвёздной дали,
Размножились в радио, в
теле...
И к истине не снизошли.
От них мы добра и не
ждали,
За что же нам вёдра хулы?
Раз «новые»
есть, мы – из «старых»,
Тянущих ярмо, как
волы.
Пока они золото делят,
Мы ищем его для страны,
И
верим, как добрая челядь,
Что кончится час Сатаны.
Юность
комсомольская*
Памяти А. П. Зубарева
Я сижу на станции «Юность
комсомольская»
В жаркий полдень солнечный,
В полдень
выходной,
И душа прохладою и свободой полнится,
Что еще для
праздника надо ей, родной?
С нею нестареющей мы навек
условимся,
Не считать составами мчащие года,
И сюда на станцию
«Юность комсомольская»
Возвратиться с песнею раз и
навсегда.
Здесь улыбкой светлою все цветет любимая,
Пробежала
доченька, скрылась за углом,
А сынишка маленький ржавою
машиною
Все скрипит – катается под чужим окном.
Жду,
что соберутся все, вот сейчас опомнятся,
На меня накинутся,
радостно браня…
Я сижу на станции «Юность
комсомольская»,
А вагон мой фирменный ждет и ждет
меня…
_______________________________________________
*
Железнодорожная станция между Тобольском и Сургутом.
Ханты-мансийское отделение СП России
О месте югорских авторов в современном литературном процессе мною были высказаны мысли в докладе «Литературная страница в Интернете как отражение современного литературного процесса» (2004) [1] и в статье «Писатели Югры на сайте Поэзия земли Югорской» (2007) [2]. Эти рассуждения не подверглись ни критике, ни корректуре, что позволяет продолжить рассмотрение вопроса с прежних позиций. Сквозной темой обеих работ был значительный рост электронных публикаций писателей Югры, более активное, чем в обычных библиотеках обращение к ним читателя, надежды на взаимное обогащение «бумажной» и «электронной» литературы.
В целом прослеженное взаимовлияние продолжает составлять общую линию, происходит сращение достоинств и недостатков обеих систем культуры. За прошедшие годы, к сожалению, прорыв тридцати трёх богатырей-писателей нефтяного Приобья в «большую литературу» произошёл только через толстые журналы, которые, как известно, переживают не самые лучшие времена. Это публикации в журналах «Наш Современник», «Урал», в еженедельнике «Литературная Россия», в журнале «Невский альманах».
Кроме того продолжалось издание альманахов «Эринтур», Чаша круговая», «Врата Сибири», «День поэзии», «Московский Парнас»,«Сургут», «Зори Самотлора», газеты «Литературный Нижневартовск», вышли сборники "О времени, о литературе, о себе", "Югорская поэма","Там, где Иртыш обнимается с Обью", "Где начинается завтра? Поэзия молодой Югры", «Второй Петербург», «Дорога жизни», антология "Современная проза Югры", хрестоматия для учащихся 9-11 классов "Современная литература Югры" и другие.
Алла Цукор написала о творчестве Е. Д. Айпина, Ю. К. Вэллы, Т. В. Юргенсон, С. Л. Луцкого, П. А. Суханова, Н. В. Сочихина, Д. А. Сергеева, С. Е. Сметанина, О. Г. Никулина. Михаил Рябий и Евгений Каргополов много писали о творчестве писателей Югры. Но все эти многочисленные публикации, включая «Московский Парнас», носят региональный характер.
Изданные малыми тиражами книги, ставшие предметом внимания собратьев по перу, хотя и ознаменовались получением авторами множества административных премий и наград в различных конкурсах, и стали ярким явлением в читательской среде, по влияния на общество в целом сопоставимы с публикациями в периодике.
В то же время в интернете начал активную деятельность сайт «Российский писатель» http://www.rospisatel.ru , который во многом заменил официальный сайт Союза писателей России. Формируется добрая традиция публиковать объёмные авторские подборки стихотворений и полные тексты рассказов и повестей. Появилась читабельная версия журнала «Наш Современник» http://www.nash-sovremennik.ru/ , который почти ежегодно посвящает один из номеров авторам из Ханты-Мансийского автономного округа. Журналы «Югра» http://www.ugra-start.ru/, портал «Новости Югры» http://www.ugra-news.ru/ знакомят читателя с литературной жизнью округа. Библиотеки Югры давно обзавелись мощными порталами, на которых сообщают о новых поступлениях, рассказывают о писательской жизни. Сообщают о наших писателях и страницы поклонников их творчества. Это «Музыкально-поэтический сайт Ханты-Мансийского автономного округа» , сайт «Филград», где размещены визитки Сергея Козлова http://www.filgrad.ru/texts2/sskozlov.htm и Владимира Волковца http://www.filgrad.ru/texts3/volkovets2.htm, страница сургутского городского литературного объединения «Северный огонёк» http://www.surgutlito.narod.ru/ и другие.
Привлекают пользователей сайты Маргариты Анисимковой http://www.anisimkova.ru/, Юрия Вэллы http://www.jurivella.ru/, сайт Дмитрия Мизгулина http://www.mizgulin.ru, сайт Сергея Сметанина «Сотворение мира» http://www.ruspoetry.narod.ru/ , сайт посвященный творчеству Павла Черкашина http://artofwar.ru/c/cherkashin_p_r/ .
На портале Яндекса созданы визитки сургутских поэтов Георгия Ешимова http://www.jeshimow.narod.ru/ , Олега Никулина http://www.surgutlito.narod.ru/onikul.htm , Михаила Антохина http://antochinm.narod.ru/ .
Представлены наши авторы и в социальных сетях, например на Фэйсбуке http://www.facebook.com нашли прописку Людмила Ветрова, Сергей Козлов, Владимир Мазин, Сергей Сметанин, Олег Никулин, Павел Черкашин.
В процессе написания этой статьи наткнулся на сообщение о молодом писателе-фантасте Семене Жукове из Нижневартовска пишущем под псевдонимом Шимун Врочек.
Понятно, что мыслить о литературном процессе писателям не мешает ни зыбкость надежды на гонорар, ни недостаток общения. В последнее время к Дворяшину и Коняеву присоединился Сергей Луцкий с его романом «Причастный», опубликованном в журнале «Урал»[3]. Эта вещь позволяет всесторонне рассмотреть изменения в профессиональной среде московских литераторов, которые во многом и привели к нынешнему положению вещей в книгоиздании.
Наши писатели-«северяне» продолжают влачить существование, мягко говоря, малозаметное для российского «общественного мнения». Не способствует этому и ситуация, в которой оказались писатели в последние три года: расслоение в их среде отражает социальные противоположности. Беднейшая их часть, благодаря скудному финансированию организации, лишилась возможности ежегодных встреч и проведения писательского собрания. Эта положение вещей длится уже более трёх лет
Кроме ущерба организационного характера, писатели Югры понесли утраты в личном составе. Умерли поэт Пётр Суханов и публицист Николай Смирнов. Оба яркие личности. Но сформированная в начале перестройки под руководством Андрея Тарханова общность продолжает жить.
Предпринятые попытки книгоиздания за три года по данным Лыткиной выглядят следующим образом: Еремей Айпин. "Река-в-январе" (Санкт-Петербург, 2007), Владимир Андреев. "Словарь языка каратаев" (Казань, 2007), "Улыбка гения любви" (Казань, 2009), Маргарита Анисимкова. "Мангазея" (Екатеринбург, 2008), Михаил Антохин. "Полынный сок" (Шадринск, 2007), "Окраина-обочина" (Шадринск, 2008), Мария Вагатова. "Материнское сердце" (Екатеринбург, 2007), Владимир Волковец. "Весенний день осени" (2008), Николай Вторушин. "Китайский плацкарт" (Ханты-Мансийск, 2007), "Хотите, верьте – хотите, нет" (Курган, 2009), "Жизни моей бытиё" (Курган, 2010), Юрий Вэлла. "Земля Любви: диалоги" (Ханты-Мансийск, 2009), Юрий Дворяшин. "Шолохов и русская литературная классика 2-й половины XX века" (Москва, 2008), Георгий Ешимов. "Югорские строфы" (Москва, 2007), Сергей Козлов. "Облака" (Тюмень, 2007), «Мальчик без шпаги» (2007) , "Вид из окна" (Москва, 2008), "Дежурный ангел" (Москва, 2008), "Отражение" (Москва, 2009), "Хождение за три ночи" (Москва, 2010), Николай Коняев. "Моя нечаянная Родина" (2008), Сергей Луцкий. "Параллельные миры" (Екатеринбург, 2008), "Причастный" (Екатеринбург, 2010), Дмитрий Мизгулин. "Новое небо" (Москва, 2008), "Как будто жизнь еще не начиналась" (Санкт-Петербург, 2009), "Утренний ангел" (Москва, 2009), «Ночnik» (2010), Валерий Михайловский. "Надоело, или так дальше пить нельзя" (2007), "Вах таинственный, или путешествие к центру России" (Тюмень, 2008), "Великий северный путь" (Томск, 2010), Олег Никулин. "Из глубины сибирских руд" (Москва, 2009), Новомир Патрикеев. "Весенняя охота на водоплавающих птиц в Обь-Иртышье: записки охотника Северо-Западной Сибири" (Ханты-Мансийск, 2008), "Молодёжь Севера в годы послевоенных пятилеток" (Ханты-Мансийск, 2008), Ирина Рябий. "Обратная перспектива"(Курган, 2010), Галина Слинкина. "Сказки земли Югорской" (Екатеринбург, 2010), Сергей Сметанин. Имя вселенной (Шадринск, 2008), Николай Смирнов. "Капкан вождя" (Екатеринбург, 2010), Никон Сочихин. "Светлая радость" (Москва, 2009), Андрей Тарханов. "Лесные доктора" (2008), "Волки идут следом" (Екатеринбург, 2010), Алла Цукор. "Народ и история в прозе Исхака Машбаша" (Майкоп, 2008), Станислав Юрченко. "Храм" (2009), "Мост" (2009).
Как видим, авторами, издавшими более трех книг, являются трое: «Вторушин, Мизгулин и Козлов. Тиражи, которыми вышли эти книги, тоже не вдохновляют, общеизвестно, что тиражи сейчас такие, что их едва хватает на обязательные экземпляры для рассылки в библиотеки.
Полного представления о творчестве югорских авторов сеть интернет пока не даёт. Наиболее полно в ней (почти целиком) представлено лишь книжное творчество Дмитрия Мизгулина.
Наибольшее внимание интернет и СМИ уделяют творчеству Сергея Козлова. Его повесть «Мальчик без шпаги» была экранизирована, что добавило ему популярности.
Попытка самопознания, выраженная в сборнике «О времени, о литературе, о себе», статьи критиков, заметки в еженедельнике «Литературная Россия», предисловия и послесловия некоторых книг, видимо, дают какие-то ориентиры для писателей. Впечатления общего творческого застоя или регресса нет, хотя, положа руку на сердце, должен сказать, что в общей массе книг попадаются единичные издания, которые хотелось бы вернуть на доработку редактору, а то и корректору. Возможность издания книг в авторской редакции, поворачивается для кое-кого невыгодной стороной.
Потребность в маяках, не лишает основной состав писателей-югорчан достоинства и самобытности. Яркие, значительные произведения многих были отмечены премиями, победами в конкурсах, другими видами общественного признания. В эпигонстве никто пока упрека не заслужил. Но хотя югорская литература вопреки пост- и пост-постмодернизму и прочим царящим в России «-измам» сохраняет реалистические традиции, сказать, что она представляет собой единый сплоченный порыв в будущее, значило бы немного покривить душой.
Конечно, существует неистребимая тяга писателей к совершенству, оглядка на великую классическую литературу за спиной. Недостаток положительных критических замечаний ведёт авторов в литературные объединения, заставляет проявлять интерес к собратьям по перу с точки зрения их профессионализма, так или иначе оттачивать свой стиль, уточнять рамки жанра, подтягиваться к лучшему технически. Но, по-видимому, есть резон в утверждении, которое продолжает набирать силу в среде теоретиков литературоведения, что «...начиная с эпохи романтизма, главной ... фигурой становится автор (при этом, конечно, и жанр, и стиль в какой-то степени сохраняют свои позиции, но утрачивают позиции лидирующие)»[4].
Оптимизм внушает одно: высокий уровень писательского мастерства для большинства членов ханты-мансийской организации, кажется, всё-таки остался достижимым и верным идеалом. Во всяком случае тексты книг и электронных публикаций внушают представление о творческом росте многих авторов, об их ответственном отношении к слову, несмотря на удручающие социальные тенденции как в области образования и культуры, так и в других областях нашей жизни.
Литература:
С. Е. Сметанин. «Литературная страница в Интернете как отражение современного литературного процесса»
С. Е. Сметанин. «Писатели Югры на сайте Поэзия земли Югорской»
Сергей Луцкий. «Причастный. Роман. «Урал» 2010, № 11
Год заочного знакомства связывает меня с тульским поэтом Леонидом Адриановым, хотя впервые я прочел его произведения давным-давно. Мы вступили в переписку через интернет-портал Стихи.ру в конце 2010 года, затем обменялись почтовыми бандеролями с книгами. Я послал ему несколько своих сборников, он выслал мне свои книги "Егнышёвская осень", "От пролога до эпилога" и другие.
Мне довелось рецензировать книги Адрианова для публикации на портале. В течение 2011 года многие интересные стихотворения Леонида Борисовича были опубликованы на сайте "Поэзия земли Югорской"(http://www.isurgut.ru/~company/poetry/). Он был явно рад нашему творческому взаимопониманию.
Недавно вспомнилось, что мне всегда исподволь напоминал творческий псевдоним Адрианова: в детстве, будучи учеником старших классов омской школы номер 112, я перечитал почти всю научную фантастику, которая была на полках библиотеки. В шестидесятые годы многих мальчишек интересовали как солидные тома Жюля Верна и Беляева, так и периодические издания из библиотечки научной фантастики. Именно с тех лет, на всю жизнь запомнилось имя Дар Ветер. Оно связывалось у меня в памяти с образом пытливого исследователя космоса, звездоплавателя — обаятельного, как Юрий Гагарин.
Окончив школу, я перестал увлекаться фантастикой. Меня захватили реалистическая проза и стихи, сложилась своя литературная судьба. И вот через сорок пять лет произошло знакомство с тем, кто придумал это имя, автором замечательного героя Леонидом Борисовичем Адриановым.
В том, что именно он придумал Дара Ветра, я убедился, получив от него книгу стихотворений "Я — галакт". Редко мне доводилось встречать столько стихотворений на научно-фантастические сюжеты под одной обложкой. Поэт с юности пронёс огромную любовь к небу, к космическому полету мысли, что позволило ему плодотворно разрабатывать жанр научно-фантастической лирики.
Адрианов поражал посетителей литературного портала широтой интересов. Он интересовался астрономией и историей, мифологией и живописью, музыкой и политикой, психологией и сочинением палиндромов.
Но самое большое впечатление произвел на меня сборник его публицистических статей "Ах, ты, время моё — моя боль!", многие памфлеты которого написаны живым, образным языком, покоряют яркостью и четкостью видения общественных проблем, глубиной политической мысли.
К моему горькому сожалению преждевременная смерть писателя прервала переписку и складывающееся общение. Это было ударом, так как я потерял не просто корреспондента, интересного письменного собеседника и рецензента, но и единомышленника, доброго и верного товарища.
Кончина Леонида Борисовича была большим печальным событием не только для меня. Множество авторов интернет-сообщества откликнулись своими произведениями, отзывами, соболезнованиями. Познакомиться с ними, а также со ссылками на произведения Л. Б. Адрианова и его библиографию можно на неофициальном сайте поэта(http://www.leonidadrianov.narod.ru/).
Небольшая часть нашего обмена рецензиями вошла в статью "Письменная разговорная речь, как средство самообразовательной деятельности в условиях информационной среды на материале сервера "Стихи.ру", которая была опубликована в сборнике "Самообразование личности в условиях информационной среды. Материалы заочной научно-практической конференции с международным участием" в Ханты-Мансийске в 2011 году.
Я пишу стихи уже более 30 лет. Начинал с переделок популярных песен, поздравлений ко дню рождения и закончил публикациями в журнале «Наш Современик», газете «Литературная Россия», изданием нескольких книг стихотворений. Много лет руководил литературным объединением.
Вот мысли, которые я из этого вывел.
1. Стихосложение — это ремесло, а не искусство или наука
Стихосложение гораздо ближе к мелкому ручному производству, чем к науке или искусству. Это комбинация умения и опыта, выраженная с помощью средств создания словесного произведения — выразительных средств языка. Поэт выбирает нужные инструменты (иногда создаёт собственные) и учится использовать их в процессе творчества.
Я попытаюсь доказать, что это ремесло. Я думаю, что лучшие поэты похожи скорее на программистов, чем на романтиков или циников. Конечно, стихосложение похоже и на искусство, и на науку из-за использования вдохновения и логики, но в основном это всё-таки использование инструментов поэтики и само появление стихов с их помощью. Выбор нужных слов, интуиция, то, что автор может сделать лично, важнее всего в этом деле.
2. Совесть — прежде всего
У поэта иногда возникает соблазн блеснуть словом, чтобы узнать, будет ли это принято читателем, не понимая, что же, собственно, происходит. Классический пример — использование приятного на слух выражения, пришедшего из другого языка, которое вы решаете оставить потому, что, волшебным образом, он позволяет избавиться от пустоты содержания или добавление скрытой цитаты, в результате которого стихотворение перестает быть обычной скороговоркой.
Спросите себя: «Понимаю ли я, почему на мои стихи откликаются?» Если не понимаете, позже вас тоже не поймут. Знать, что происходит — ответственность поэта, потому что стихи воздействуют точно тем, что в них написано, а не тем, чем ему бы хотелось. Совесть требует строгого отношения к слову. Вы должны быть точно уверены, что знаете, какое действие производит Ваше стихотворение в умах читателей и почему.
3. Сокращайте, сокращайте, сокращайте
В настоящем стихотворении, как известно: "Словам должно быть тесно, а мыслям просторно". В поэме или достаточно длинной балладе мелкие недостатки не так бросаются в глаза, поэтому допустимы. Написать блестящую эпиграмму намного труднее. Сокращайте, переписывайте, уменьшайте.
Знатоки говорят: «В каждом большом стихотворении есть небольшая строфа или словесный оборот, которые выражают то же, что и стихотворение целиком и делают это метко.» Из этого вытекает необходимость строфического деления произведения: «двух-трехстишия, четверостишия, пятистишия».
Лучше написать стихотворение, состоящее из небольших строф, взаимодействующих друг с другом, чем создавать огромную монолитную балладу. Вот почему Пушкин и Есенин, Рубцов и Зиновьев оказались на высоте.
4. Рецензенты иногда вредят, редакторы — никогда
Я почти никогда не обращаю внимания на сиюминутные отзывы читателей. Мои стихи публикуются в периодике и я знаю, кто читает мои стихи. Обычно, я могу понять, что не так с моими стихами, не обращаясь к помощи рецензента.
Причина, по которой я не опираюсь на мнение рецензентов — моя уверенность в том, что отзывы заставляют снижать планку. Правда, иногда рецензенты обнаруживают ошибку, но совершенно зря многие авторы надеются на их объективность, выставляют сырые стихи и пытаются заработать баллы на количестве читателей. Легко поддаться очарованию от такого мощного средства поддержки вдохновения, но недостаточные размышления приведут к разжиженности текста.
С другой стороны, редакторы необходимы, когда вам нужно разобраться с будущим изданием книги. Профессиональный редактор сделает вас тем, чем вы никогда не сможете стать сами.
5. Прозаический повтор вас обманет
Не повторяйтесь. Если повтор слова или группы слов не оправданы с музыкальной или иной продуктивной точки зрения, откажитесь от него. Не танцуйте вокруг одного и того же слова в каждой строфе. Не забывайте, что у него есть добрые заместители-синонимы! Любое неоднократное употребление какого-то слова, намекает о бедности вашего словаря. Не вызывайте скуку. Пишите разноообразней.
6. Не привыкайте к одному жанру
Некоторые люди предпочитают сонеты или басни и вынуждены пользоваться только ими. Это ошибка. Не существует жанра, подходящего для высказывания всех чувств. Важно знать, какой жанр из вашего инструментария вы будете использовать для конкретного произведения. И лучше иметь побольше инструментов. Пробуйте разные жанры, применяйте их на практике.
Например, вам не понадобится притча или сказка, но вы можете поэкспериментировать с аллегорическими персонажами и увидеть их силу. Или используйте монорим и увидите, каким он может быть разнообразным. Или используйте постоянную строфу, чтобы быстро создать небольшую поэму.
Я не стал бы спорить о жанрах. Эти споры можно вести бесконечно, они ни к чему не ведут, потому что спорить не о чем. Для меня жанр пародии неуправляемый инструмент, а под пером других он творит чудеса. То же можно сказать о лирическом стихотворении.
7. Не стройте стихотворение — вырастите его
Начните с малого и растите вещь постепенно. Когда начинаете писать стихотворение, временно откажитесь от позыва точно позиционировать то, над чем работаете, легче всего начать с небольшой части произведения — созвучия, стиха, двустишия, причем неважно куда она пойдёт в последующем — в начало, середину или конец стихотворения. Это легче, чем сразу продумать всю композицию.
Если вы сразу создаете целое стихотворение, то вы либо не понимаете того, что выйдет из вашей задачи, либо придумываете слишком жесткую схему.
Причина в том, что вы никогда не узнаете какой должна быть действительно правильная композиция. Очень редко можно предугадать, какими будут внешние воздействия на ваше стихотворение. Всегда найдется что-то, что нарушит ваши предположения, а если они образуют огромную, запутанную, сложную схему, это значит — у вас впереди непонимание.
8. Изучите уровни понимания Ваших произведений
Я думаю, что понимание того, что происходит со стихотворением, начиная с волнения, предшествующего его замыслу и заканчивая декламацией готового произведения, очень важно. Важно знать об уровнях понимания (например, понимать, что происходит с восприятием рифмы или как работает система образов).
Это очень помогает, когда приходится решать проблемы читательского восприятия, а также при книгоиздании. Я помню случай, когда один читатель прислал книгу, на которой были подчеркнуты все места, которые по его мнению вызывали доброе впечатление или новую мысль. Для меня это было неоценимым вкладом в мое представление о собственном творчестве.
9. Всё знать невозможно
Я не во всём ещё «собаку съел». Есть языковые инструменты, с которыми я почти не работал, но хотел бы (баллады, поэмы). Есть жанры, на которых я «потоптался», но не знаю их достаточно хорошо (элегии), а еще есть идеи, которые я почти не понимаю (модернизм, постмодеринзм).
Не упомянул ещё об участии в конкурсах. В настоящее время, когда литературный процесс разорван, если не полностью разрушен, конкурс, порой, является единственным способом получить более или менее квалифицированную оценку творчества. Советую не пренебрегать этим.
Выразительное чтение стихов требует внятности. Прочесть стихи внятно, значит, правильно произнести звуки, из которых состоят слова стихотворения. Обратите внимание на то, что хорошие стихи всегда богато аллитерированы, то есть специально приспособлены для их наиболее ясного и четкого произношения. Это выражается в звуковых повторах, которые образуют неповторимую мелодию стихотворения.
Распечатайте стихотворения. Каждое стихотворение должно располагаться на отдельном листе. Вторую сторону листа надо оставить чистой. Если стихотворение по объёму больше страницы, нужно продолжить его на другом листе.
Подготовьте титульный лист. На отдельной странице сверху напишите имя и фамилию автора. Ниже крупным шрифтом запишите название рукописи. Чуть ниже справа отметьте: "....страниц" (Точное количество страниц укажете карандашом в последний момент подготовки рукописи). Внизу страницы укажите место предполагаемого издания и год.
Пронумеруйте подготовленные листы рукописи. Поставьте номер страницы карандашом (не ручкой) в нижнем правом углу страницы.
Подготовьте лист содержания рукописи. Перечень должен состоять из названий стихотворений. Если у стихотворения нет заголовка, записывается первый стих (первая строка) стихотворения, с многоточием в конце стиха. Обязательны кавычки, так как это цитата. На последнем этапе в готовой рукописи укажите номера страниц. Если обнаружится несовпадение нумерации, можно использовать резинку (ластик) и карандаш.
Поместите стихи вашей рукописи в окно программы редактора "Word" или "OpenOffis.org.Writer". Вверху укажите имя и фамилию автора, название рукописи. Выделите заголовки стихотоворений полужирным шрифтом. Позаботьтесь о том, чтобы между отдельными произведениями не было слишком большого разрыва. В конце рукописи разместите содержание без указания номеров страниц.
Сохраните рукопись в формате .html. Этот гипертекстовый файл Вы можете разместить в интернете на любом бесплатном ресурсе.
Обратите особое внимание:
на грамотность письменного текста;
на слова, которые могут быть непонятны читателю (для них надо делать поясняющие сноски);
на возможность сделать ссылку, соединяющую любую часть вашего текста с другим документом сети.
Материалы по теме:
Титульный лист рукописи в формате .pdf.
Лист рукописи в формате .pdf.
Содержание рукописи в формате .pdf.
Пособие по практической поэтике "Лирика для всех".
Пособие для детей "Азбука HTML".
1. Разберитесь со своей совестью. Она Вам будет очень мешать, когда дойдёте до поворотного пункта в писательском развитии. Наступит это тогда, когда Вам придётся столкнуться со взглядами иными, чем у Вас. Мало того, Вам надо будет правдиво изобразить их. Решите для себя раз и навсегда, нужна ли Вам совесть. Если нет, то, может быть, и писательство для Вас не нужно. Можно найти более простой способ существования и самовыражения.
2. Настройтесь на смелость. Решительное отстаивание своих принципов, преодоление робости, стеснительности, застенчивости, кажется, ничего общего не имеет с писательством, но это только на первый взгляд. На самом деле уверенность в успехе, неукротимое следование поставленной цели — половина дела в литературе. Будьте готовы бороться за свои идеалы с устоявшимися взглядами и въевшейся в людей косностью. Вам ещё предстоит создать своего читателя.
3. Будьте мудрыми. Писательство основано на осмыслении всего существующего, ничуть не менее, чем философия, поэтому, время от времени, в связи со вновь открывшимися, либо вспомнившимися фактами, Вам потребуется детально пересмотреть своё мировоззрение. Понятно, что если Вы не успеете в предыдущих двух пунктах, никакая мудрость Вам не поможет.
4. Заботьтесь о здоровье. Занятия гимнастикой, режим питания, питья и достаточные освещение, и вентиляция помещения, в котором Вы работаете, сыграют огромную роль в Вашем творчестве. Никаких стимуляторов, вызывающих зависимость. Полный отказ от алкоголя, никотина, каких-либо видов наркотиков. Любое внешнее возбуждение, любой искусственно вызванный приток адреналина противопоказаны писателю.
5. Учитесь у классиков. Настойчиво изучайте особенности стиля, способа мышления, тонкостей письма у великих мировых писателей. Помните, что многие из них оставили прямые, весьма мудрые указания по тому, как надо писать. Не пренебрегайте составителями поэтик, такими как Аристотель, Гораций, Буало, Ломоносов, Лессинг, Томашевский и многие-многие другие.
6. Стремитесь к новому. Изобретение, открытие, первопроходство часто исключительно поэтичны, хотя и не словесны. Поэтичными делает их ощущение, которое вызывает необходимость в описании и пересказывании. Ухватитесь за эту необходимость. Она полна чувства свободы. Она полна того задорного, юного, свежего, что всегда волнует женщин и не оставляет равнодушными мужчин.
7. Учите литературным приёмам других. Это наиболее эффективный способ освоения нового и освежения подзабытого. Понимание чего-либо есть выражение его в понятиях. Разъясните художественное средство какому-то другому человеку, может быть, даже ребёнку так, чтобы он понял. Если Вам удастся быть понятным, значит, Вы разобрались в этом сами.
Содержание
Югорская диалектика
Судьба иронии
В память о писателе (о Н. П. Смирнове)
Характер писательницы (о М. К. Анисимковой)
От мечты до прорехи (о стихах П. А. Суханова)
Романтик с Мелик-Карамова (о творчестве Георгия Ешимова)
Проблемы литературного процесса в нефтяном Приобье
Поэт, фантаст, публицист (о творчестве Леонида Адрианова)
Тридцать три года сочинительства (эссе)
Как подготовить публикацию стихов
Как стать писателем — 7 советов
Примечания
1 С. Е. Сметанин. «Литературная страница в Интернете как отражение современного литературного процесса»
2 С. Е. Сметанин. «Писатели Югры на сайте Поэзия земли Югорской»
3 Сергей Луцкий. «Причастный. Роман. «Урал» 2010, № 11