Сергей Сметанин
Персиковый ангел
По небу полуночи ангел летел
М.Ю. Лермонтов
Сияние озарило левое плечо Константина. Он не стал оглядываться, шестым чувством поняв, что это ангел. Действительно, не прошло и минуты, как повеяло резедой и прошелестел акт материализации. Ангел воссел боком прямо перед ним на столе, прикрыв шелковистым крылом персиковую лодыжку.
— Хм-м! Я думал, что ангелы носят хитоны — не успел проговорить Константин, как получил ответ:
— Нет, хитонов мы не носим. Это нам ни к чему. Мы ведь никогда не мерзнем. И жара нас по настоящему не волнует. Но крылья большие и это позволяет почти не стесняться.
Ангел освободил из под правого крыла руку, поднес ее к сверкающим перьям на противоположном плече и стряхнул на пол невидимую пылинку.
Константин почесал у себя за ухом и спросил:
— А как насчет резинок для волос?
— Нет, такого барахла не употребляем! — спокойно ответил ангел. Распустив густую светлорусую прядь, он протянул собеседнику сверкающую заколку из чистого золота.
— Тяжелая! — с восхищением покачал в ладони драгоценность Константин. Возвращать диковинную игрушку не хотелось, но все же с заколкой пришлось проститься. Ангел неуловимым движением собрал волосы в изящный локон и закрепил его на вновь возрожденной прическе.
— Да, что я хотел спросить, — подумав, продолжил Константин, — грех это что такое? С детства мучит неопределённость понятия. Добро. Зло. Вроде, понятно. А грех?
— Греха нет! — спокойно возразил ангел.
— Как нет? — не понял Костя. Недоумение исказило его со вчерашнего утра небритую физиономию какой-то детской гримасой. То ли улыбнуться, то ли всплакнуть хочет — думаешь, глядя на такое лицо.
— Греха нет! — внятно и даже как бы торжественно заявил ангел. — Ты ведь, программист и, кажется, неплохой. Имеешь представление о современной науке. Разве тебе не приходило в голову, что раз уж все происходит по законам природы, то и нарушение этих законов невозможно. В принципе.
— Как это? — ошеломленно захлопал ресницами Константин. — А кровопролитие? А преступники? А переходящие улицу на красный свет, в конце концов!
— Они поступают так по злой воле или по собственной ошибке. Но даже самое страшное преступление не нарушает ни одного из законов природы. Законы общества — да. Но закон гравитации или менделеевская периодическая таблица тут совершенно не при чем.
— А... нра... — Константин смешался было, но выговорил, почти не запнувшись, — а законы нравственности?! Законы религии, морали!!! Ведь и Ваше присутствие здесь неопровержимо доказывает, что это не пустые слова?
— Разумеется. Законы нравственности придуманы, чтобы утешить верующих выдуманной справедливостью, раз уж фактической так не хватает в любой цивилизации. Впрочем, верующие верят, а сомневающиеся... ну, отвлекаются чем-нибудь.
— А не...
— Нет, я не дьявол, а именно ангел. Ан-гел! — веско заметил, вновь безошибочно прочитавший мысль дрогнувшего Константина, сверкающий собеседник. — В доказательство могу скажем... скажем, продолжить мое доказательство.
— Ну!.. — не нашелся что на это сказать отчаявшийся молодой человек.
— Так я продолжу. — Ангел бесшумно переместил персиковую фигуру на правую сторону стола, не задев ни монитора, ни скрученного поверх системного блока серого кабеля новенькой мышки. — Мудрость и праведность заключаются в том, чтобы следовать законам природы. И я еще раз повторяю, что так называемое "нарушение законов природы" происходит не иначе, как по тем же самым законам. Строго говоря, нарушение законов природы кем-либо в принципе исключено. Как можно называть грешником человека, принципиально поступающего по законам природы? Другое дело, что это не освобождает его от ответственности перед церковью, государством и моралью. Но ты, как мыслящий человек, должен признать, что против законов природы, следовательно против нас — ангел многозначительно поднял брови, намекая на что-то находящееся значительно выше потолка и, возможно, крыши, — грех в этом случае отсутствует!
— Но как же так? — окончательно запутавшийся Константин попытался схватиться за соломинку оставшейся у него в голове логики. — Как же мне — он с ужасом представил, какую ответственность пытается на него взвалить сверкающий небесный посланник, — как же мне теперь рассудить, что хорошо и что плохо?
— Просто. — Ангел, не давая Константину расслабиться, продолжал мягко, но настойчиво вылепливать фразу за фразой, одна диковиннее другой. — Просто не надо нарушать законов природы в названиях. Не надо врать. Хочешь украсть парочку мегабайт информации на взломанном сайте, не называй это хакерством. Это враньё. Называя вещи чужими именами, ты способствуешь накоплению лжи, засорению информационного пространства. Должен пролить кровь, скажем, разбить нос пьяному хулигану, не называй это самообороной и вообще никак не называй. Врежь и беги! Законы природы на твоей стороне, до тех пор, пока ты никому и ни в чем не врешь. Впрочем, если будешь врать, ты законов тоже не уничтожишь, но грех останется на тебе.
— Бож-же мой! — в ужасе застонал, попытавшийся представить себя разбивающим нос хулиганистому соседу по подъезду, неспортивный Константин. — Боже мой! — схватился он за голову, чувствуя, как похолодела кожа у него на висках.
— Да-да! Именно так! — строгий ангел, казалось, хотел окончательно уничтожить своего взволнованного собеседника. — Есть один-единственный вид греха и грех этот — ложь!
— Ложь! А я так часто вру! — едва ли не взвыл в отчаянье донельзя расстроенный программист. Ему даже показалось, что он ощущает во рту кисловатый привкус меди. Ему вспомнились и детский обычай прихвастнуть в разговорах с приятелями, отчаянные попытки скрыть школьные проказы от родителей. Он припомнил несколько случаев лжи на экзаменах, хроническое вранье на работе, по поводу не регулярных, но довольно частых опозданий. Затем ему явилось бесконечное вранье, которым он угощал подругу Наталью, старательно избегая её фантазий на тему, не пора ли кому-то, не будем говорить кому, замуж, а кому-то, не будем его называть, жениться... — А ники, под которыми мы выходим в интернет? Это ведь тоже ложь?
— Ну, что ж. Кто из вас... без... греха! — философски протянул ангел и скептически помолчал.
— А как насчет прощенья? Ми... милосердия и так далее? Страшный суд, это тоже не сказки?
— Не знаю. — холодно и почти равнодушно выдавил персиковый ангел. Он заторопился. — Ну, мне пора.
Так же таинственно, как в первый раз, переместившись пред глазами Константина на левую сторону стола, он влился, сияя, в проем вечереющего окна, полыхнул на прощанье бликом закатной фрамуги многоэтажного здания напротив и исчез.
Чувство легкой оторопи, с которой Константину едва удалось справиться через час, запомнилось ему надолго.
