Любить людей и в радости и в горе...
«Для того, чтобы глубоко понять поэта, нужно побывать у него на родине», — говорил великий немецкий романтик и знаток человеческих душ Генрих Гейне. Разумеется, трудно выполнить это условие по отношению ко многим, но, что касается Владимира Мазина, то мы можем побывать у него в гостях заочно, читая местные краеведческие издания. Вот что известно о малой родине поэта — селе Ларьяке, что в Нижневартовском районе Ханты-Мансийского автономного округа.
«Место это красивое, таежное», — пишет в начале статьи «Дом окнами в тайгу», опубликованной в журнале «Югра», Эрнст Звезда.
Краткое упоминание о Ларьяке приводится в статье «Подлинные документы к истории нижневартовского края» Альбины Кузьминой. Это строка из «Описания местности, занимаемой Тобольской епархией» от 1892 г.: «В селе Ларьякском (Лариатском) выстроена деревянная церковь в 1824 году. Имела один престол во имя Святителя и Чудотворца Николая».
В этой же статье приводится более подробный материал, касающийся затронутой эпохи. Со смешанным чувством жалости и восторга описывает местность близ Ларьяка один из участников поездки по окраинам епархии: «с. Ларьякское — крайний пункт на восток, или скорее несколько на юго-восток епархии. По обыкновению, сельцо убогое, церковь тоже. Но зато какая местность! Нужно вообразить с одной стороны протоку Ваха, да и не одну, впрочем, а затем как бы кольцо, образующееся из кедрового сплошного леса.
...Когда ханты на оленях приезжали в Ларьяк, то упряжек было столько, что по улицам невозможно было пройти. Они привозили мешки с пушниной, бочонки с селедкой, мясо и прочий товар. Надо было видеть ханты в малицах, кисах, в капюшонах. Они мало обращали внимания на мороз и метель. Добрый народ! Сдав груз и получив деньги, гуляли, добродушно разрешая подросткам постарше прокатиться по Ларьяку на оленях».
Вот в таком живописном, лирическом уголке Западной Сибири появился на свет и провел ранние детские годы Владимир Алексеевич Мазин. Милый, бесконечно родной пейзаж, дорогие сердцу дома и лица. Они не покидали воображения Владимира в годы разлуки с привычными местами.
Началась учеба в Ленинградском институте культуры. Жгучие впечатления от прикосновения к историческому прошлому и настоящему великого русского народа не могли вытеснить ностальгию по родным местам, по безвозвратно ушедшему детству:
«Чем длиннее дорога от детства,
Тем сильнее тоска по нему...»
— утверждает поэт в стихотворении «Воспоминания». Восторгающая и слегка пугающая новизна городских картин, щемящее чувство тоски по покинутому, хотя и не навсегда, домашнему родительскому уюту — вот опыт души человеческой, на почве которого врастали многие поэтические творения.
Разумеется, тема деревни, детства, первозданности кедровников, и речных плесов, удивляющих своей простотой, пришедшей из глубины веков, красота произведений рук человеческих, будь то «старинной рубки дом», рыбацкий облас или наркасъюх, струны которого звучали, наверное, с таким же тембром еще во времена населявших когда-то Югорию мамонтов, — все это лишь одна сторона медали.
«Движеньем обнимает время
Дымы рыбацких деревень...»
Поэт не обошел стороной хитросплетений современности, пространственных и временных изломов нашей эпохи.
В наше время невозможно жить людям с развитым воображением. Такие парадоксальные знамения времени, как по-настоящему приблизившийся вдруг конец света, который тысячелетиями держал в страхе божьем миллионы верующих, оказался осуществимой затеей, и реальность ее троекратно обеспечена накопленным на планете ядерным оружием.
С экранов видео-аппаратов на нас обрушивается масса произведений искусства, сопереживая которым надо либо обладать душой размером с Марианскую впадину, либо вообще не иметь таковой.
Поэтому надо всячески ценить и беречь поэтов, поскольку их труд именно с воображением накрепко связан. И результаты его — произведения искусства. К счастью, пока поэты не вымерли как археоптериксы и динозавры, давайте обращаться к их творчеству с вниманием.
В Нижневартовском районе, в окружении священных кедровников, на брегах реки с «удивленным» названием Вах в с. Ларьяк родился Владимир Мазин — сын Алексея Григорьевича Кунина и Екатерины Никифоровны Мазиной. Этот пылкий юноша с искренними порывами, цельной и во многом еще наивной душой жил и рос среди выносливых и крепких людей. Владимир с детских лет обладал способностью слышать и видеть больше, чем сверстники. Он рано почувствовал умение выразить себя в музыке, песне, танце. Предрасположенность к творчеству и сыграла роль в развитии этой одаренной личности. Надо заметить, что многие стихотворения Мазина вызывают у читателя не только эстетически окрашенные чувства, но и раздумья. Какое отношение имеет поэзия к философии? На этот счет существует множество разных мнений, но мне кажется, ближе всего к истине мысль о том, что поэзия и есть философия. Только в особом ее виде. То есть мудрость человеческая и народная принадлежат самой сути поэтического творчества. Все остальные блестящие преимущества и превосходные качества поэзии являются преходящими, и, по большому счету, случайными, необязательными.
Вслушайтесь и прочувствуйте строки:
«И мелодия о счастье,
Тайном смысле бытия
Держит нас в прекрасной власти —
То судьбинушка моя».
Поэт, связав «тайный смысл бытия» со своей судьбой-«судьбинушкой» вновь безмерно обогащает нашу схему, придает ей убедительность и подтверждает достоверность. А какова ПРЕКРАСНАЯ ВЛАСТЬ МЕЛОДИИ!!!
Наверное, не стоит говорить о том, что только серьезные достоинства могут сделать произведение поэтического искусства способными жить не годы, а века. Не случайно известная в России писательница, землячка Владимира, Маргарита Анисимкова причислила Мазина к значительным поэтам Земли Югорской.
Не удержусь от соблазна рассмотреть одно из стихотворений целиком. Вот произведение 1972 года:
«Заря в обской воде устало брезжит...,
Последний луч искрится на волнах,
Туман крадется вдоль по побережью,
И я лечу, как птица в облаках.
Вечерний ветер напрягает руки
И превращает в крылья рукава.
Я улетаю от обидной скуки,
Я нахожу сердечные слова
Об этом крае в кедровом просторе,
Где научился я ценить мечту,
Любить людей и в радости и в горе,
Беречь тайги старинной красоту».
Эти строфы написаны классическим шестистопным ямбом. Пожалуй только в первой строфе двадцатый век выдает себя приблизительной рифмой «брезжит — побережью». В остальном форма стихотворения выдержана в более ранних и строгих традициях.
Основная идея произведения — силы природы влияют на душу поэта. Чувство полета, возникающее во время сильного ветра, рождает в нем вдохновение. Начинается стихотворение с реалистического изображения вечернего пейзажа.
И примечательно, что идея полета реализована уже в первой строфе:
«И я лечу как птица в облаках».
Однако сравнение слабоватое, и Владимир, чувствуя это, находит нужным развить его и разъясняет:
«Вечерний ветер напрягает руки
И превращает в крылья рукава».
И именно тут порыв ветра врывается в пространство стихотворения, оно вдруг наполняется энергией.
Много и хорошо пишет Мазин о лесах, озерах, речных берегах.
«...Песчаный плес на первые лучи
Спросонок отвечает желтым блеском...»
Углубленные занятия филологией обычно отрицательно сказываются на творчестве многих авторов, не близких стихии народной речи. Сказывается это и на выборе тем, и на результате творческой работы, когда стихи становятся интересными лишь небольшой когорте пишущих. Но некий мимолетный взгляд на творческую лабораторию, приоткрытая дверь в поэтическую кухню, порой придают произведению особый аромат свежести и полноценности.
Посмотрите, как замечательно описывает Владимир творческий процесс в одном из стихотворений:
«В этот час с приближением ночи
Дремлет старых часов циферблат,
И с моим дорогим одиночеством
У меня идеальнейший лад.
...О, медлительность слов на бумаге,
О, запутанность мыслимых грез...
Написать, как предаться отваге
Зелье пить из улыбок и слез!..»
В две строфы удалось вместить всю сложность проблемы. Действительно, правдивые стихи требуют, порой, и мужества, и ответственности за написанное слово.
Многое, очень многое можно сказать о стихах Владимира Мазина. Как произведения настоящего таланта, они могут вызвать гораздо большее количество высказываний, чем составляют сами. Сочно и выразительно пишет он об отношении современного человека к природе. Вот строки из стихотворения «На плоту»:
«У реки буграми вздулись мускулы —
Тяжело протаскивать плоты...
… Так они, корявые, обтесаны,
Так омыты благородством вод,
Что склонился над немыми плесами
Всей тайги прощальный хоровод».
Программным можно назвать его произведение «Тайга отцов»:
«Смывает дождь с деревьев дым горелок,
И факела шипят на буровых.
Иду по уцелевшей зоне белок,
По резервации нечаянно живых.
За каждой веткой предков вижу лики...
...Сюда придут раскаиваться внуки.
Еще не все потеряно в Югре...»
Хлесткие слова находит он для того, чтобы показать нам некоторые стороны современности, приговорить их к заслуженному позору («Новости»).
Такой же энергией обладает стихотворение «Любопытным». Очевидно стремление автора к максимальной выразительности слова.
Удались Мазину стихотворения, материалом для которых стал его собственный опыт работы на селе. Одно из них — «Культпросветчик».
Надо отметить, что большая часть стихов Владимира Мазина автобиографична. Ему удалось поднять их на высокий уровень обобщения и типизации. Он создал привлекательный образ лирического героя, чертам которого присуще не только обаяние. «Шалость», «Хороши ларьякские дорожки», «Пусть станут муками моими...», «Комедиант», «Ну, что ж, пускай опять обманет...». Эти стихи не лишены трагизма времени.
Одинаково успешно справляется поэт и с портретами современников — «В балке накурено и душно...», «Счастливая», — и с миниатюрами, в которых он размышляет на исторические темы — «Читая летописи», «Скрипач у Белой горы», — и с городскими пейзажами — «Ноктюрн», «По городу», — и с любовной лирикой — «Ливень», «Той поцелуй не воротить...», «Имя любимой». Что ни стихотворение, то поэтический самородок.
Темы как четко разработанные, так и едва намеченные, подчинены задаче многостороннего изображения жизни и самовыражения автора.
Перед нами возникает новый замечательный ряд картин Югорского края, в каждую их которых Владимир вложил частицу своего сердца. За кажущейся простотой поэтических средств, избираемых автором, чувствуется душа одаренного художника, способного создать произведение, пронизанное органическими связями, вызывающее живой отклик в читательской среде.
Эта удивительная книга, словно благородная скульптура, вырезанная из одного куска кремлевого дерева. А главное — она дает читателю пример цельного мировоззрения. По крайней мере, представляет собой удачную попытку такого рода. И это немало в наше, лишенное многих ориентиров, время.
Будем надеяться, что сборник стихов «Пристань радостей и печалей» окажется далеко не последней книгой поэта Владимира Мазина. Пусть отправится с этой «пристани» больше радостей, чем печалей. Как для автора, так и для его читателей.
1997 г.
Сергей Сметанин,
член Союза писателей России
