Пейзажная лирика Сметанина отличается яркой экспрессивностью и эмоциональностью и, в связи с этим, богатством и разнообразием применяемых изобразительно-выразительных средств. Стиль поэта отражается в его неравнодушном, заинтересованном отношении к северной природе. Это субъективно обусловленное отношение в совокупности с острым взглядом художника и мастерством позволяет поэту создавать оригинальные и поражающие своей откровенной красотой образы.

В стихотворениях Сергея Сметанина можно отыскать примеры использования эмоционально-экспрессивных средств на всех основных поэтических уровнях, но наиболее разработанными в его поэзии являются лексический и интонационно-синтаксический уровни.

В выборе лексики поэт не ограничен какими-либо рамками. Он свободно использует эмоционально-экспрессивные возможности различных стилей речи, насыщая свои стихотворения словами как книжного, так и разговорно-просторечного стилей:

Своей казны вельможа не считает,
И где попало, горстью рассыпает… [1; 53],

Безмолвное кипенье
Невидимой среды… [1; 43].

Встречаются в его лирике историзмы:

Своей казны вельможа не считает… [1; 53].

Такая широкая палитра лексико-стилистических средств позволяет поэту отразить неоднозначное, многогранное отношение к природе. Образ природы у Сметанина не подходит под какое-то конкретное определение, он бесконечно многообразен и противоречив.

Среди тропов, используемых Сергеем Сметаниным в его творчестве, сложно выделить какой-либо один определяющий, наиболее значимый, да и такие попытки видятся нам излишними, искусственными, не сообразными с поэтической концепцией автора. Также не существует и какого-либо конкретного определения характера тропов, то есть их общей эмоционально-оценочной направленности.

Тропы метафорической группы чаще всего присутствуют в стихотворениях Сметанина. Метафоры поэт использует в различных случаях. С их помощью он не только может создавать более яркий, зримый образ, но и передать свои эмоции:

Пахнут звезды [1; 42],
На цветастом подносе мечты [1; 42],
Красным яблоком солнце ведет [1; 42],
С громадой неба темною [1; 43],
Безмолвное кипенье (о реке) [1; 43],
Вечер нежностью пронизан [1; 31],
И слоится по карнизам
Отсвет окон и небес [1; 31],
Купол пыли [1; 40],
Волны пырея [1; 51],
Биение листьев [1; 24],
Кедра кораблик ветвистый
На якоре цепких корней [1; 24].

Встречаются в лирике Сергея Сметанина и развернутые метафоры, создающие более полный, многогранный образ:

Время словно спрятано в стволы
Сосен, что стоят у поворота,
И с необъяснимой неохотой
Вытекает каплями смолы [1; 40].

Таким же богатым эмоционально-экспрессивным значением обладают в стихотворениях Сметанина и другие тропы:

— эпитеты:

плоский дым [1; 40],
чуткие цапли [1; 51],
уютная сырость [1; 51],
путями покинутых, мокрых небес [1; 51],
свежий ветер [1; 31],
дивный лес [1; 31],
скомканный снег [1; 34],
тугие лучи [1; 34],
беспечно и ясно смеясь [1; 34],
на сонной заводи [1; 46],
вздох неторопливый [1; 46],
лепит устало [1; 46],
вплетает нитку бледно-золотую [1; 53],
раздольнее дышится [1; 42];

— сравнения:

Пахнут звезды, как мятные пряники [1; 42], Ночь – словно пропасть черная [1; 43], Дрожит, как иллюзорная, Передо мной река [1; 43], (Солнце) как пьяный мудрец из ночного загула [1; 34], (Вечер) окружен, как дивный лес [1; 31], Березки стоят, будто чуткие цапли [1; 51], Как гигантский зреющий подсолнух, Наклонилось небо надо мной [1; 40];

— перифразы:

янтарная гора (о лесе) [1; 24],
по мраморной крошке (о снеге) [1; 34],
своей казны вельможа не считает (о снеге) [1; 53],
вплетает нитку бледно-золотую (о луче) [1; 53],
вся осень дрожит в позолоте (о цвете листвы) [1; 24].

Особенности использования данной группы тропов в пейзажной лирике Сметанина заключается в том, что их количество практически равномерно распределено между отдельными поэтическими текстами. Они органично входят в общую систему эмоционально-экспрессивных средств стихотворения, и ни один из них не выходит на первый план на протяжении всего текста.

С другой ситуацией мы сталкиваемся в связи с олицетворением. В большинстве стихотворений оно находится на равных позициях с остальными тропами:

О том березки стукнули в оконце [1; 53],
Закатилась луна в конопляники,
Разбудила ночные цветы [1; 42],
У ног забредшей в воду ивы [1; 46],
Свежий ветер вьет и кружит [1; 31],
Сквозь волны пырея глядит подорожник [1; 51],
В ветвях затаилась уютная сырость
И песенка птичья, забредшая в лес [1; 51],
Вся природа бредит желтизной [1; 40],
Ветер теплый ладони простер [1; 42]

Однако очень часто в стихотворениях Сметанина можно встретить развернутое олицетворение, создающее более цельный и полнокровный образ:

У февраля — серебряные ноги,
Вышагивая важно по дороге,
Своей казны вельможа не считает,
И где попало, горстью рассыпает [1; 53].

Случается и так, что олицетворение разрастается до того, что неодушевленный предмет в стихотворении становится не только действующим лицом, но и субъектом речи. С такой ситуацией мы сталкиваемся в стихотворении «Вся осень – в пылу и расцвете…», в котором говорится о кедре:

Один в суете и заботе
О чем ты мечтаешь, старик?
Молчат твои внуки и дети,
И дождь распылил свою плеть…
— О лете, мой милый, о лете.
О чем еще больше жалеть! [1; 24].

Заключительной стадией развития олицетворения является появление у него определяющей роли в конкретном поэтическом тексте. Все стихотворение оказывается как бы окрашено олицетворением, а все остальные эмоционально-экспрессивные средства ему подчинены. Такой характер имеет, на наш взгляд, стихотворение «По мраморной крошке на скомканном снеге…»:

По мраморной крошке на скомканном снеге,
Роняя тугие лучи,
Проехало за город солнце в телеге
Из золота печь калачи.
Как пьяный мудрец из ночного загула,
Беспечно и ясно смеясь,
И в гости с собою березку тянуло,
За ветку легко зацепясь [1; 34].

Проанализированные выше тропы находятся в пейзажной лирике Сметанина в нерасторжимом единстве. В совокупности они рисуют цельный, многогранный образ, который сложно разложить на отдельные структурные элементы, не повредив семантической и стилистико-экспрессивной слитности образа. Таков образ осенней рябины в стихотворении «После дождя»:

На чудо-рябинке, задорно дразня,
Горит жемчугами расшитый кокошник,
Играя цветами предзимнего дня [1; 51].

В структуру этого поэтического образа входят такие тропы, как эпитет, олицетворение, метафора и перифраз.

Таким образом, в своей пейзажной лирике Сметанин, употребляя различные поэтические средства выразительности лексического уровня, активно использует не только изобразительную, но и эмоционально-экспрессивную функцию. Тропы в его стихотворениях находятся практически на одном уровне и по частоте употребления, и по своему месту и значению в определении стиля поэта.

Такая равноценность используемых лексических средств способствует созданию более сложного, многогранного образа природы, не сводимого по характеру ни к метафоричности, ни к олицетворенности, ни к аллегоричности. Не однороден и эмоциональный тон различных тропов в поэзии Сергея Сметанина. Например, сопоставление конкретных реалий окружающего мира с важным вельможей [1; 53] либо с пьяным мудрецом [1; 34] очевидно обладает различной эмоционально-оценочной коннотацией.

Эту общую тенденцию пейзажной лирики Сметанина к максимальному разнообразию, многогранности дополняют и эмоционально-экспрессивные средства интонационно-синтаксического уровня.

Для усиления значения слов, для нагнетания эмоций поэт нередко использует повторы:

Янтарной горе на рассвете
Как прежде гореть и гореть [1; 24],
О лете, мой милый, о лете.
О чем еще больше жалеть! [1; 24],
Ночь — словно пропасть черная.
Ни звезд, ни огонька [1; 43],
То кажется огромною,
То вовсе не видна [1; 43].

В некоторых случаях повтор сочетает в себе функции усилительного и композиционного приема, организуя структуру всего поэтического текста. Так происходит в стихотворении «Вся осень – в пылу и расцвете», в котором три первых строфы начинаются словосочетанием «вся осень», а в двух строфах частично повторяются и синтаксические структуры предложений:

Вся осень — в пылу и расцвете…

Вся осень — в биении листьев [1; 24].

С усилительной функцией используется в лирике Сметанина и тавтология:

И не было веры верней… [1; 24].

Для интонационного выделения, эмоционального усиления отдельных слов поэтом используется изменение прямого порядка слов в предложении — инверсия, в основном в форме гипербата:

Проехало за город солнце в телеге [1; 34],
Хвостами плещут голавли [1; 46],
С листвы еще падают редкие капли [1; 51],
Кедра кораблик ветвистый [1; 24].

В совокупности с параллелизмом синтаксических конструкций инверсия образует хиазм, который также находит свое место в пейзажной лирике Сметанина:

И в чертах, дрожащих и неполных,
Как гигантский зреющий подсолнух
Наклонилось небо надо мной… [1; 40].

В первом стихе мы встречаемся с инверсированной конструкцией: на первом месте стоит определяемое слово, а на втором – два однородных определения, соединенных союзом «и». Во втором стихе перед нами прямой порядок слов: определения предшествуют определяемому слову.

Использование таких приемов, как инверсия и хиазм, помимо экспрессивного усиления, позволяет избежать однообразия синтаксических конструкций в стихотворении, сделать синтаксический строй поэтического текста более оригинальным и необычным.

Синтаксический строй речи в поэзии Сергея Сметанина обладает яркой экспрессивной окраской. Это достигается путем использования различных типов предложений.

Наиболее часто употребляются простые распространенные и сложносочиненные предложения. Но на этом общем фоне явно выделяются отличные от привычной схемы синтаксические конструкции. Так, очень экспрессивны по своей форме неполные предложения и эллиптические конструкции, которые очень частотны по своему употреблению в поэтических текстах Сметанина:

Вдоль дороги — плоский дым…
На опушке ровный купол пыли… [1; 40],
У февраля — серебряные ноги… [1; 53],
На краю замерзшей лужи —
Заводная детвора… [1; 31],
Во всем предощущенье
Грозы или беды [1; 53].

Повышенная экспрессивность таких предложений объясняется тем, что семантическое и эмоциональное значение, предназначенное для конкретного предложения укладывается в усеченную синтаксическую структуру, пропуск члена предложения выделяется с помощью интонации, а само предложение становится более сжатым, динамичным.

В связи с тем, что в эллиптических конструкциях чаще всего пропускается сказуемое, в таких предложениях наблюдается преобладание именных частей речи над глагольными. Таким образом на передний план в стихотворении по концепции поэта выходит не действие, а субъектно-объектный мир, воплощенный в лирическом произведении. Подобным образом можно объяснить появление в пейзажной лирике С. Сметанина назывных предложений:

Поздний час. И раздольнее дышится… [1; 42],
Полдень. Вдоль дороги плоский дым… [1; 40].

Как правило, такие предложения появляются в начале стихотворения для обозначения пространственно-временной организации поэтического текста. Такое экспрессивное начало задает эмоциональный тон всему стихотворению, поддерживаемый в дальнейшем с помощью других изобразительно-выразительных средств синтаксического уровня и закрепляемый сочетанием с другими видами односоставных предложений или с эллиптическими конструкциями.

Необходимо отметить и использование поэтом звукописи. Этот прием не так часто используется в пейзажной лирике Сергея Сметанина, но в некоторых стихотворениях он является одним из важнейших. Чаще всего автор применяет аллитерацию. Например:

Вся осень — в пылу и расцвете,
Как будто в последнюю треть
Янтарной горе на рассвете
Как прежде гореть и гореть… [1; 24].

Образ горящего костра в человеческом сознании связан со звуком потрескивающих дров ([ре]). Именно эти звуки повторяются на протяжении всей строфы, как бы предвосхищая появление образа горения.

Но для поэта звукопись не заключается в простом звукоподражании. В разработке этого приема Сметанин идет гораздо дальше и опирается на более сложные психолингвистические ассоциации. Например, в первой строке стихотворения «Август» возникает образ ночи, сравниваемой с черной пропастью. Поэт подбирает для сравнения не только ассоциации по цвету («черная») и размеру, охвату («пропасть»), но и по звуковому облику. Ударные гласные звуки слова «ночь» повторяются и в структуре сравнения, соединяясь с фрикативным [р], усиливающим ощущение глубины, неизвестности:

Ночь — словно пропасть черная[1; 43].

Подобная ситуация встречается нам и в обрисовке образа осенней рябины в стихотворении «После дождя»:

На чудо-рябинке, задорно дразня,
Горит жемчугами расшитый кокошник,
Играя цветами предзимнего дня [1; 51].

Эмоция веселья, задора, закрепленная в звуке [р], поддерживается с помощью его повтора на протяжении всего развития образа.

Таким образом, можно сказать, что эмоционально-экспрессивные средства, используемые Сметаниным для создания образа природы весьма разнообразны, но предпочтение он отдает лексическим, синтаксическим, а также фонетическим средствам выразительности. Необходимо еще раз подчеркнуть и то, что в поэтике пейзажных стихотворений Сергея Сметанина невозможно обнаружить основное средство выражения экспрессии, которое бы определяло собой остальные. Напротив, все эти средства: тропы, фигуры речи и эвфонию — можно считать равноценными и в равной мере характеризующими индивидуальный стиль поэта.

Эмоционально-экспрессивные средства лексического уровня позволяют автору не только создавать яркие образы, отражающие его индивидуальное видение окружающего мира, но и способствуют выражению авторских эмоций, впечатлений, настроений, оценок. Интонационно-синтаксические средства выразительности выполняют функцию усиления семантического и эмоционального значения слов, акцентирования внимания читателей на наиболее важных, с точки зрения автора, образах, а также внесения разнообразия во внешнюю форму поэтического текста. Звукопись в пейзажной лирике Сметанина получает способность создания образности почти на бессознательном уровне, с помощью различных психолингвистических ассоциаций.

Литература:

Сметанин С. Е. На Сайме. Книга стихов. — РИИЦ «Нефть Приобья», 2002.